Война и мир. Том 3-4 - Лев Толстой Страница 71

Наполеон тотчас заметил то, что они делали, и догадался, чтоони были еще не готовы. Он не захотел лишить их удовольствия сделать емусюрприз. Он притворился, что не видит господина Боссе, и подозвал к себеФабвье. Наполеон слушал, строго нахмурившись и молча, то, что говорил Фабвьеему о храбрости и преданности его войск, дравшихся при Саламанке на другомконце Европы и имевших только одну мысль — быть достойными своего императора, иодин страх — не угодить ему. Результат сражения был печальный. Наполеон делалиронические замечания во время рассказа Fabvier, как будто он не предполагал,чтобы дело могло идти иначе в его отсутствие.

— Я должен поправить это в Москве, — сказал Наполеон. — Atantot, [До свиданья. ] — прибавил он и подозвал де Боссе, который в это времяуже успел приготовить сюрприз, уставив что-то на стульях, и накрыл что-топокрывалом.

Де Боссе низко поклонился тем придворным французскимпоклоном, которым умели кланяться только старые слуги Бурбонов, и подошел,подавая конверт.

Наполеон весело обратился к нему и подрал его за ухо.

— Вы поспешили, очень рад. Ну, что говорит Париж? — сказалон, вдруг изменяя свое прежде строгое выражение на самое ласковое.

— Sire, tout Paris regrette votre absence, [Государь, весьПариж сожалеет о вашем отсутствии. ] — как и должно, ответил де Боссе. Но хотяНаполеон знал, что Боссе должен сказать это или тому подобное, хотя он в своиясные минуты знал, что это было неправда, ему приятно было это слышать от деБоссе. Он опять удостоил его прикосновения за ухо.

— Je suis fache, de vous avoir fait faire tant de chemin,[Очень сожалею, что заставил вас проехаться так далеко. ] — сказал он.

— Sire! Je ne m`attendais pas a moins qu`a vous trouver auxportes de Moscou, [Я ожидал не менее того, как найти вас, государь, у воротМосквы. ] — сказал Боссе.

Наполеон улыбнулся и, рассеянно подняв голову, оглянулсянаправо. Адъютант плывущим шагом подошел с золотой табакеркой и подставил ее.Наполеон взял ее.

— Да, хорошо случилось для вас, — сказал он, приставляяраскрытую табакерку к носу, — вы любите путешествовать, через три дня выувидите Москву. Вы, верно, не ждали увидать азиатскую столицу. Вы сделаетеприятное путешествие.

Боссе поклонился с благодарностью за эту внимательность кего (неизвестной ему до сей поры) склонности путешествовать.

— А! это что? — сказал Наполеон, заметив, что все придворныесмотрели на что-то, покрытое покрывалом. Боссе с придворной ловкостью, непоказывая спины, сделал вполуоборот два шага назад и в одно и то же времясдернул покрывало и проговорил:

— Подарок вашему величеству от императрицы.

Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика,рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему-товсе называли королем Рима.

Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим навзгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шарпредставлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.

Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразитьживописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шарпалочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так иНаполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.

— Roi de Rome, [Римский король. ] — сказал он, грациознымжестом руки указывая на портрет. — Admirable! [Чудесно!] — С свойственнойитальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел кпортрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажети сделает теперь, — есть история. И ему казалось, что лучшее, что он можетсделать теперь, — это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сынего в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этоговеличия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, онподвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел на него противпортрета. Один жест его — и все на цыпочках вышли, предоставляя самому себе иего чувству великого человека.

Посидев несколько времени и дотронувшись, сам не зная длячего, рукой до шероховатости блика портрета, он встал и опять позвал Боссе идежурного. Он приказал вынести портрет перед палатку, с тем, чтобы не лишитьстарую гвардию, стоявшую около его палатки, счастья видеть римского короля,сына и наследника их обожаемого государя.

Как он и ожидал, в то время как он завтракал с господиномБоссе, удостоившимся этой чести, перед палаткой слышались восторженные кликисбежавшихся к портрету офицеров и солдат старой гвардии.

— Vive l`Empereur! Vive le Roi de Rome! Vive l`Empereur! [Даздравствует император! Да здравствует римский король!] — слышались восторженныеголоса.

После завтрака Наполеон, в присутствии Боссе, продиктовалсвой приказ по армии.

— Courte et energique! [Короткий и энергический!] —проговорил Наполеон, когда он прочел сам сразу без поправок написаннуюпрокламацию. В приказе было:

«Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победазависит от вас. Она необходима для нас; она доставит нам все нужное: удобныеквартиры и скорое возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовалипри Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске. Пусть позднейшее потомство сгордостью вспомнит о ваших подвигах в сей день. Да скажут о каждом из вас: онбыл в великой битве под Москвою!»

— De la Moskowa! [Под Москвою!] — повторил Наполеон, и,пригласив к своей прогулке господина Боссе, любившего путешествовать, он вышелиз палатки к оседланным лошадям.

— Votre Majeste a trop de bonte, [Вы слишком добры, вашевеличество, ] — сказал Боссе на приглашение сопутствовать императору: емухотелось спать и он не умел и боялся ездить верхом.

Но Наполеон кивнул головой путешественнику, и Боссе долженбыл ехать. Когда Наполеон вышел из палатки, крики гвардейцев пред портретом егосына еще более усилились. Наполеон нахмурился.

— Снимите его, — сказал он, грациозно-величественным жестомуказывая на портрет. — Ему еще рано видеть поле сражения.

Боссе, закрыв глаза и склонив голову, глубоко вздохнул, этимжестом показывая, как он умел ценить и понимать слова императора.