Война и мир. Том 1-2 - Лев Толстой Страница 46

Полковой командир, сам подойдя к рядам,распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались поротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то жемгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные,молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты,подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и,высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.

Через полчаса всё опять пришло в прежнийпорядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир,опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.

— Это что еще? Это что! — прокричал он,останавливаясь. — Командира 3-й роты!..

— Командир 3-й роты к генералу! командира кгенералу, 3-й роты к командиру!.. — послышались голоса по рядам, и адъютантпобежал отыскивать замешкавшегося офицера.

Когда звуки усердных голосов, перевирая, кричауже «генерала в 3-ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показалсяиз-за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловкоцепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражалобеспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном(очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения.Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как онзапыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.

— Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что?— крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3-йроты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от другихшинелей. — Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите отсвоего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!.. А?…

Ротный командир, не спуская глаз с начальника,всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этомприжимании он видел теперь свое спасенье.

— Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там ввенгерца наряжен? — строго шутил полковой командир.

— Ваше превосходительство…

— Ну что «ваше превосходительство»? Вашепревосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство —никому неизвестно.

— Ваше превосходительство, это Долохов,разжалованный… — сказал тихо капитан.

— Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалованили в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.

— Ваше превосходительство, вы сами разрешилиему походом.

— Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так,молодые люди, — сказал полковой командир, остывая несколько. — Разрешил? Вамчто-нибудь скажешь, а вы и… — Полковой командир помолчал. — Вам что-нибудьскажешь, а вы и… — Что? — сказал он, снова раздражаясь. — Извольте одеть людейприлично…

И полковой командир, оглядываясь на адъютанта,своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что егораздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найтиеще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другогоза неправильность ряда, он подошел к 3-й роте.

— Кааак стоишь? Где нога? Нога где? — закричалполковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять недоходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.

Долохов медленно выпрямил согнутую ногу ипрямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.

— Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель!Переодеть его… дря… — Он не успел договорить.

— Генерал, я обязан исполнять приказания, ноне обязан переносить… — поспешно сказал Долохов.

— Во фронте не разговаривать!.. Неразговаривать, не разговаривать!..

— Не обязан переносить оскорбления, — громко,звучно договорил Долохов.

Глаза генерала и солдата встретились. Генералзамолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.

— Извольте переодеться, прошу вас, — сказалон, отходя.