Дублинцы - Джеймс Джойс
- Категория: Книги / Классика
- Автор: Джеймс Джойс
- Страниц: 216
- Добавлено: 2019-05-11 12:32:26
Дублинцы - Джеймс Джойс краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Дублинцы - Джеймс Джойс» бесплатно полную версию:Джеймс Джойс - великий ирландский писатель, классик и одновременно разрушитель классики с ее канонами, человек, которому более чем кому-либо, обязаны своим рождением новые литературные школы и направления XX века. В историю мировой литературы он вошел как автор романа \"Улисс\", ставшего одной из величайших книг за всю историю литературы. В настоящий том вошла вся проза писателя, предшествующая этому великому роману в лучших на сегодняшний день переводах: сборник рассказов ДУБЛИНЦЫ, роман \"Портрет художника в юности\", а также так называемая \"виртуальная\" проза Джойса, ранние пробы пера будущего гения, не опубликованные при жизни произведения, таящие в себе семена грядущих шедевров. Книга станет прекрасным подарком для всех ценителей творчества Джеймса Джойса.
Дублинцы - Джеймс Джойс читать онлайн бесплатно
[Брэй: в гостиной дома на Мартелло-Террас]
МИСТЕР ВЭНС (входит с тростью):…Он, знаете ли, должен извиниться, миссис Джойс.
МИССИС ДЖОЙС: Должен, вы правы… Джим, ты слышишь?
МИСТЕР ВЭНС: А то прилетят коршуны, ему глаза расклюют.
МИССИС ДЖОЙС: Нет-нет, он конечно извинится, иначе ведь его в рай не возьмут….
ДЖОЙС (к самому себе, под столом):
Глаза расклюют,
В рай не возьмут,
В рай не возьмут,
Глаза расклюют.
В рай не возьмут,
Глаза расклюют,
Глаза расклюют,
В рай не возьмут.
Завтра занятий нет: субботний вечер, зима, я сижу у камина. Они скоро уже вернутся со всякой едой, мясо, овощи, чай и масло и хлеб, и белый пудинг, который ворчит в кастрюле… Сижу и читаю про Эльзас, переворачиваю желтые страницы, рассматриваю мужчин и женщин в странных нарядах. Мне нравится читать про их обычаи; кажется как будто я через них прикасаюсь к жизни страны как будто у меня общение с немецким народом. Драгоценнейшая иллюзия, друг моей юности!………. В него я вкладывал образ меня самого. Наши жизни остаются священны в их сокровенных симпатиях. Я с ним по ночам когда он читает книги философов или какую-нибудь повесть о старине. Я с ним когда он бродит один или с кем-то кого он никогда не видел, с той девушкой, что обвивает его своими руками не знающими ничего дурного дарует свою простую и щедрую любовь, слыша душу его и ей отвечая он не ведает как.
Праздник окончен, последние расходящиеся по домам дети одеваются. Рейс последний. Гнедые облезлые лошадки знают это и потряхивают бубенчиками, в ясную ночь посылая вразумленье о том. Кондуктор разговаривает с вожатым, и оба то и дело кивают головами в зеленом свете фонаря. Вокруг никого. Мы как будто прислушиваемся, я на верхней ступеньке, она на нижней. Пока мы разговариваем, она много раз поднимается на мою ступеньку и снова спускается на свою, а раз или два остается рядом со мной, забыв сойти вниз и сходит лишь погодя… Пусть так, пусть так… Теперь она уж не задается передо мной своим платьем, нарядным пояском, длинными черными чулками, потому что теперь мы как будто знаем (мудрость детей) что такой конец нам больше понравится чем любой ради которого мы трудились.
[Дублин: на Маунтджой-сквер]
ДЖОЙС (подводит итог)… Значит это будет сорок тысяч фунтов.
ТЕТЯ ЛИЛИ (со смешком): Сусе!… Я вот тоже была такая… Когда я была девочка я просто уверена была что выйду замуж за лорда… или в таком роде…
ДЖОЙС (в размышлении): Это она никак сравнивает себя со мной?
На верхнем этаже старого темнооконного дома: в узкой комнате отблески огня из камина: за окном сумерки. Старушка возится, готовит чай; говорит про изменения, про всякие странности у нее, и что священник сказал и что врач… Я слышу ее слова издали. Я брожу среди углей очага, по тропам приключений… Господи! А что это в тамбуре?… Череп – обезьяна; существо привлеченное к огню, к голосам: бессмысленное существо.
– Это Мэри-Элин?
– Нет, Элиза, это Джим…
– А… Добрый вечер, Джим…
– Тебе чего-то надо, Элиза?..
– Я думала, это Мэри-Элин… Я думала ты это Мэри-Элин, Джим…
Небольшое поле заросшее сорняками и чертополохом населено смутными фигурами, полулюди, полукозлы. Волоча длинные хвосты они передвигаются туда и сюда, угрожающе. Лица у них с жидкими бороденками, заостренные, каучуково-серые. Тайный личный грех направляет их, собрав их сейчас, как бы в ответ, к постоянному злорадству. Один кутается в рваный фланелевый жилет, другой скулит без конца когда его бороденка застревает в колючках. Они движутся вокруг меня, окружают меня, тот старый грех делает их глаза острыми и жестокими, со свистящим звуком они медленно кружат по полю, ужасающие морды задраны кверху. Спасите!
Пора уходить – завтрак уже готов. Но прочитаю еще молитву… Есть хочется, но хочется и оставаться здесь в этой тихой часовне где месса началась и окончилась так тихо… Радуйся, Пресвятая Царица и Всемилостивая Матерь, жизнь наша, наше тепло и надежда! Уповаю что завтра и потом всякий день я буду приносить в дар тебе благие дела ибо знаю что порадует тебя если буду делать так. А сейчас прощай… О, прекрасный свет солнца на улице и – О, свет солнца в сердце моем!
Небо покрыли серые облака. На развилке трех дорог у заболоченной полосы берега валяется большая собака. Время от времени она задирает морду и издает долгий печальный вой. Люди останавливаются на нее взглянуть и идут дальше, некоторые задерживаются привлеченные, быть может, этим плачем, в котором они слышат как будто эхо собственной своей скорби имевшей некогда голос но теперь безгласной, прислуживающей трудовым будням.
[Маллингар: июльское воскресенье, полдень]
ТОБИН (звучно ступая в тяжелых башмаках и стуча по мостовой посохом): …Чтоб парню остепениться, вернее женитьбы не придумаешь. Я пока сюда не попал в «Икземинер», я и с дружками погуливал и попивал… А теперь у меня дом хороший и… вечерком уже ты идешь в свой дом… ну а захочешь выпить – что же, можешь и выпить… Совет мой каждому молодому парню, кто это может себе устроить, – женись молодым.
[Дублин: в «Оленьей голове» на Дэйм-лейн]
О’МЭХОНИ: А у вас есть там такой маленький священник что занимается поэзией, отец Рассел?
ДЖОЙС: Есть, есть… Я слышал, он писал стишки.
О’МЭХОНИ (с понимающей улыбкой): Вот-вот, стишки… Это самое для них правильное слово…
[Дублин: в доме Шихи на Бельведер-плейс]
ДЖОЙС: Я знал, что вы имеете в виду его. Только вы с возрастом ошиблись.
МЭГГИ ШИХИ (наклоняется вперед, чтобы говорить со всей серьезностью): Ну а сколько же ему?
ДЖОЙС: Семьдесят два.
МЭГГИ ШИХИ: Правда?
[Дублин: в доме Шихи на Бельведер-плейс]
О’РЕЙЛИ (становясь серьезным): Так, кажется, моя очередь… (со всей серьезностью)… Кто ваш любимый поэт?
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments