От Сталинграда до Берлина. Воспоминания командующего - Василий Чуйков Страница 95

Разорвавшимся вблизи снарядом был ранен сопровождавший его работник штаба дивизии. Иван Петрович спокойно подошел, взял раненого под руку и начал спускаться с ним с высоты. Я догнал их в балке, где Иван Петрович перевязывал подчиненного.

Полковник И.П. Сологуб — командир 112-й стрелковой дивизии — проявил мужество и отвагу еще в сражениях за свободную Испанию. С 26 июля его дивизия занимала боевую позицию на стыке 62-й и 64-й армий и около месяца отбивала атаки фашистских войск, стремящихся охватить левый фланг 62-й армии и выйти ей в тыл. И когда создалась угроза захвата противником железнодорожного моста через Дон, он взял на себя ответственность, проявил инициативу и подорвал мост.

Налетели немецкие самолеты. Противник начал теснить наш десант, находящийся на правом берегу Дона. Все видели, как командир дивизии полковник И.П. Сологуб ходил по берегу, распоряжаясь отправкой поддержки десанту. Одна из лодок только отчалила от берега, как в нее угодила мина. Вынырнули только два бойца.

Рядом с Сологубом рвались мины, падали люди, а его как будто обходила смерть. «Заговоренный он, что ли?» — так подумали многие. Тут мина ударилась в дерево, около которого стоял Сологуб. Раскаленный сноп осколков осыпал Сологуба. Он покачнулся, но снова выпрямился. По лицу комдива, по широкой груди текла кровь. Подбежали бойцы, хотели унести его на руках, но он не разрешил. Опираясь на плечи солдат, продолжал командовать. Перед всеми ярко встала картина митинга на поляне дубовой рощи, когда Сологуб, стоя у знамени, поклялся: «Будем биться, товарищи, до последнего удара сердца». Многие подумали, что у комдива и сердце остановится, а он все еще будет биться с врагом. Комдив слабел, бледнел, и наконец его ноги подкосились. Он был уже без сознания, когда его принесли в медсанбат. Мария Ивановна Карпова, опытнейший хирург дивизии, приложила все искусство, чтобы спасти комдива.

— Василий Иванович?! — Узнав меня, Сологуб попытался подняться. — Товарищ командарм, приказ выполнил…

Мне тяжело было видеть таким боевого друга, но он постарался сказать бодрее:

— Мы еще повоюем с тобой.

— Да, мы еще с тобой… — хотел сказать я, но комдива уже не стало, и я, встав у его изголовья по стойке смирно, отдал последнюю почесть боевому другу.

Таков был командир 112-й дивизии полковник Сологуб.

С этим соединением я вновь встретился 12 сентября уже на берегу Волги. Командиром дивизии был полковник И.Е. Ермолкин. Эта дивизия маневрировала по городу: с Мамаева кургана в балку Вишневая, на Тракторный завод и в другие места, где противник намеревался нас атаковать. Она участвовала в сотне боев, в том числе не меньше чем в десяти на главных направлениях удара гитлеровцев.

Дивизия была особенно искусна в маневре, что, конечно, является заслугой ее командира и штаба. Она всегда поспевала к самым горячим делам, мужественно отражая удары численно превосходящего врага.

С дивизией Смехотворова я был знаком по первой резервной армии с мая 1942 года, когда она еще формировалась. С этого же времени я знал и генерала Федора Никандровича Смехотворова. На тактических учениях, которые мы проводили еще в районе Тулы, Смехотворов проявил знание современного боя, сообразительность.

По прибытии в Сталинград эта дивизия стала на оборону поселка Красный Октябрь. Дивизия маневрировала мало, но она отражала десятки ударов во много раз превосходящих сил противника. Если гитлеровцам удавалось захватить две-три улицы за неделю, то это достигалось ценой больших потерь. Люди, бойцы этой дивизии не отходили. Гитлеровцы продвигались вперед, лишь завалив окопы и траншеи своими трупами. Даже в самые тяжелые дни боев не было случая, чтобы Федор Никандрович проявил хотя бы малейшее малодушие или растерянность. Его ровный и спокойный голос и поныне звучит в моих ушах. В дни, когда сотни бомбардировщиков и пикировщиков висели над дивизией, когда тысячи мин и снарядов врезались в землю, обороняемую частями дивизии Смехотворова, когда воздух сотрясался от взрыва бомб и снарядов, когда в телефонной трубке слышен был вой сирен фашистских пикировщиков, Смехотворов, казалось, был еще спокойнее. Он управлял боем полков и батальонов, находясь от переднего края в нескольких сотнях метров.

Дивизия во главе со Смехотворовым стояла насмерть, перемалывая гитлеровские полки и дивизии; она ушла из города лишь тогда, когда противник был окружен, когда он уже не наступал, а оборонялся.

В эти дни я попрощался и с генералом Виктором Григорьевичем Жолудевым.

Через дивизию Жолудева гитлеровцы прорвались и захватили Тракторный завод, но за этот прорыв противник заплатил так дорого, потерял так много своих сил и средств, что не мог развить дальше наступление. Через полки 37-й дивизии к Тракторному заводу рвались не одна и не две гитлеровские дивизии, а целых пять, в том числе две танковые.

Помню, В.Г. Жолудев прибыл на командный пункт армии со своими помощниками рано утром 4 октября. Переправляясь через Волгу на лодках, они попали под сильный артиллерийский и минометный огонь.

Жолудева принимали Гуров, Крылов и я. Все мы находились в одном отсеке штольни — отдельных кабинетов не было. Входя, Жолудев стукнулся головой о притолоку двери. Одет он был в меховую куртку десантника.

Получив задачу на оборону подступов к Тракторному заводу, Жолудев стал задавать вопросы каждому из нас, стараясь понять природу городского боя. Мы стремились как можно доходчивее объяснить ему особенности этих действий. Когда Н.И. Крылов сообщил, что командный пункт 37-й дивизии подготовлен на берегу Волги, неподалеку от завода «Баррикады», Виктор Григорьевич стал настойчиво просить перенести командный пункт в район стадиона, что расположен в поселке Тракторного завода.

— Не можем, — ответил я, — район стадиона все время находится под артиллерийско-минометным обстрелом, и рисковать жизнью командира дивизии мы не имеем права.

Он ушел из нашей штольни, на скорую руку позавтракав с нами, так как противник начал артиллерийскую и авиационную подготовку атаки.

Вечером 13 октября генерал Жолудев и генерал Гурьев, оба десантники и давнишние боевые друзья, разговаривали по телефону.

Гурьев спрашивает:

— Виктор, друг, где ты тут приземлился? Я слышу бой в направлении твоего участка, как себя чувствуешь?

— Здорово, Степан, — отвечает Жолудев. — Вот уже десятый день отбиваюсь от проклятых гитлеровцев, которые, как стая волков, гложут меня с трех сторон. Ты бы, Степа, помог немного…

— Эх, друг, тут у всех такая обстановка. Над моими хлопцами стервятники висят целыми днями и не дают ни минуты отдыха. Наш Саша (Родимцев) тоже прикован, как Прометей к скале, — все время отбивает атаки. Так что держись, друг, не грусти, все равно помочь ничем не можем…

— Пришли хоть папирос, сто штук на день не хватает! — кричит Жолудев в трубку.

…Они уходили, а те, кто остался, — продолжали бои.