Великий князь Николай Николаевич - Юрий Данилов Страница 89

Делать, однако, было нечего. Истомленные, ослабленные в числе рядов и лишенные боевых припасов русские войска не были способны исправить соответствующими контрударами отмеченные недостатки; приходилось поэтому к ним приспосабливаться. Постепенно, с большими усилиями и крайним напряжением местность, определяемая упомянутым выше фронтом, была превращена в сплошную укрепленную позицию. Впереди фронта протянулась непрерывная полоса колючей проволоки, перепутанной между несколькими рядами деревянных кольев, сзади же, в складках местности и на обратных склонах возвышенностей, разместилась немногочисленная и слабая по калибрам русская артиллерия.

Вслед за нами к той же линии подтянулись войска наших противников: на севере – почти до Барановичей – германцы, южнее – австрийцы. Неприятель был также измучен непрерывными передвижениями, почему ввиду наступления осени он, в свою очередь, остановился и стал закрепляться на уступленной ему местности.

Противник, к тому же ослабленный перевозками в ту пору на сербский фронт, уступал нам в числе, но за ним имелось длинное победоносное наступление, поднимавшее его дух, и технически он был гораздо богаче нашего снабжен и оборудован.

Так образовались к началу 1916 г. друг перед другом два сплошных фронта. Чтобы выйти на маневренный простор, одна из сторон должна была предварительно прорвать стену неприятельских укреплений и затем расширить выполненный прорыв до возможности проложить вперед путь маневренной группе войск. Задача весьма трудная при силе современного огня и наличии у противной стороны резервов или возможности их подвезти с других фронтов.

Если бросить только беглый взгляд на события, происходившие на русском фронте с конца 1915 г. и в течение всего 1916 г. без особого углубления в их существо, то может получиться впечатление, что год этот протек для русской армии в томительном сидении в окопах, изредка прерывавшемся хотя и очень кровавыми, но довольно беспланными наступлениями с целью вырваться из удручающей обстановки позиционной войны.

На самом деле это было вовсе не так, и всякая наступательная операция русских армий на протяжении указанного времени хотя и не диктовалась прямыми интересами собственного фронта, но имела всегда своей целью оказание помощи то Сербии, то Франции, то Италии, то, наконец, Румынии. Такой способ действий вызывался условиями коалиционной войны.

Эта малопоказная роль вынуждала между тем русские войска вести ряд очень трудных операций тактического характера, выполняемых в условиях крайней торопливости и недостаточной подготовленности, что, в свою очередь, вело к излишним кровавым потерям.

Хотя в течение 1916 г. и произошли некоторые улучшения в деле снабжения нашей армии вооружением, огнестрельными припасами и техническим снабжением, но улучшения эти очень мало коснулись вопроса снабжения русских войск тяжелой артиллерией и авиацией. А между тем для наступательных действий в сфере укрепленных позиций необходимо именно наличие большого количества могущественной артиллерии, богато снабженной снарядами и хорошо корректируемой при стрельбе. Из-за бедности наступательных средств также гибли десятки и сотни тысяч русских людей, гибли в их стремлении облегчить положение союзников!

Но внутренняя связь операций на русском фронте с общей обстановкой была ясно ощущаема только на верхах армии. Для армейской массы эта связь не была ясной. Внизу, в ее толще, ощущались лишь раздражающее количество жертв и почти полное отсутствие видимых результатов…

«Мы – пушечное мясо!.. Нас не жалеют и день за днем ведут на бойню!.. Войну ведут человеческими телами…» – шевелилось в душе солдата.

И действительно, уже в мае 1916 г. Военное министерство предупреждало Ставку:

«Число призванных перевалило за 10 % всего населения, несущего воинскую повинность. Новобранцы 18-го года – это последний до осени источник молодых укопмлектований!..»

2. Разложение армии

С наступлением, в свою очередь, для Германии более трудного в военном отношении времени правительство императора Вильгельма озаботилось созданием в различных пунктах страны особых отделений для пропаганды идей, способных облегчить германскому народу продолжение войны.

Пропаганда должна была распространяться всевозможными путями, но особое значение придавалось словесной передаче обработанных в известном смысле сведений.

«Мысль существует, – говорит по этому поводу генерал Людендорф, – а откуда она взялась, неизвестно!..»

Очевидно, пропаганда велась не только внутри собственной страны; она широкой волной направлялась также в государства, находившиеся с Германией в войне. Шла она в эти страны двумя потоками – с фронта и через тыл, но имела одну задачу: угасить в войсках и населении этих государств дух войны и подорвать в них внутреннюю дисциплину.

Для России, с непрочной государственностью, темной и неудовлетворенной массой населения и с правительством, все более и более терявшим общее доверие, пропаганда эта оказалась смертельным ядом.

«Пора бы прикончить войну, – ходило среди солдат. – Стреляем друг в друга вот уже третий год!»

Казалось, что и противник проникся теми же взглядами, – по крайней мере, его солдаты и офицеры все чаще и настойчивее стали появляться перед русскими окопами с белыми флагами и мирными зазываниями.

Так началось на фронте между противными сторонами то, что стало позднее называться братанием.

Прививке и распространению этого яда немало содействовали те идеи пораженчества, которые сравнительно с давних пор укрепились в некоторых наших партийно-революционных кругах.

На конференции, например, социалистов Тройственного согласия в Лондоне, происходившей в середине февраля 1915 г., заменявший отсутствовавшего Ленина большевик Литвинов (Меер Валлох), по поступившим в парижское посольство сведениям, протестовал вообще против «социал-патриотической» конференции. Другой же член одной из русских социалистических партий формулировал свои взгляды на войну приблизительно в следующих выражениях:

«Победа Франции, Англии и Бельгии принесет победу и России. Возможно ли думать, что Россия, как страна, управляемая царизмом и оказавшись победительницей, будет принимать участие в необходимых реформах, и не правдоподобнее ли, что она еще больше закрепит не только свою страну, но и вновь приобретенные земли, до этого относительно свободные?»

К сожалению, в конце 1916 г. в Ставке была задумана крайне несвоевременная реорганизация нашей армии, имевшая целью осуществить переход от четырехбатальонных к трехбатальонным полкам в пехоте, с соответственным увеличением числа полков и дивизий.

С точки зрения боевого использования войск, потребность в такой реорганизации ощущалась уже давно, и в штабе Верховного главнокомандующего еще при мне, в 1915 г., обдумывались способы осуществления этой серьезной реформы. Однако приведению ее в исполнение препятствовали уже тогда многие обстоятельства, и прежде всего крайне ослабленный кадровый состав офицеров в войсковых частях. При этом условии должно было явиться опасение, что хотя намечавшейся реформой и достигалось увеличение числа полков и дивизий почти на 25 %, но качественный состав всех этих войск должен был от этого реформирования значительно пострадать, тем более что формирование артиллерийских и инженерных частей затруднялось отсутствием материальной части.