Сокровища короля - Элизабет Чедвик Страница 81

Его слова, то, как он произнес их, резанули ее по сердцу, будто нож, ибо в них была неоспоримая истина, и в то же время они были далеки от правды.

– Нет, все было не так.

– Он обрюхатил тебя и прямиком направился к другой женщине. Если это не грязная похоть, тогда что же? – неумолимо продолжал Роберт. – Да, собственно, я и не хочу этого знать. Для меня важно одно: ты отдалась ему, а ведь твоя любовь и верность принадлежат мне.

Он остановился и невидящим взглядом уставился на резной дубовый буфет у стены. И вдруг, выругавшись, взмахнул кулаком, скинув поднос с графином на пол, и изо всей силы пнул буфет ногой, так что сломал часть узора на его дверце.

Мириэл вздрогнула, прекрасно понимая, что этот убийственный удар предназначался ей. Вздрогнула еще и потому, что сознавала свою вину, но не знала, как исправить положение.

– Хочешь, чтобы я ушла?

Роберт повернулся к ней. Его глаза сверкали, грудь тяжело вздымалась.

– Нет, – хрипло произнес он. – Незачем выносить сор из избы. Если ты уйдешь, весь Линкольн узнает, что я по твоей милости стал рогоносцем. С какой стати я должен страдать принародно за твою измену?

Мириэл опустила голову и прикусила губу. Она сказала чистейшую глупость. Куда она пойдет? К Николасу и его рыжей любовнице? В монастырь Святой Екатерины? Роберт, будучи ее мужем, вправе претендовать на всю ее собственность, и он, вне сомнения, не преминет забрать все себе, если она его покинет. И тогда она останется лишь с припрятанными в тайнике мешочками частично израсходованного серебра и короной королевы Матильды, которую даже вытаскивать опасно. К тому же, больная и несчастная, как сейчас, разве сумеет она заботиться о себе или родить ребенка среди чужих людей?

Роберт сложил на груди руки:

– Залатаем то, что у нас осталось. И, поскольку своих детей у меня быть не может, я признаю твое незаконнорожденное дитя своим наследником. Будет хоть какая-то польза от твоего греха.

– Лучше б ты никогда не знал об этом, – несчастным голосом проронила она. – Ради своего же блага, не ради меня.

Роберт хмыкнул:

– Я тоже предпочел бы не знать, ибо, хоть я и могу простить тебе все на свете, доверие – другое дело. Ты его лишилась навсегда. – Увидев, что она пытается заговорить, он поднял указательный палец. – И больше ни слова об этом. Тема закрыта. Я пришлю Элфвен сменить мокрые простыни, и, когда ты отдохнешь, мы выйдем к людям рука об руку и объявим нашу радостную новость. – И, подтвердив свое решение энергичным кивком, он вышел из комнаты.

Мириэл рухнула на кровать и закрыла глаза. Вместо слез в глазах ощущалось сухое жжение. Внутри скопился океан горя и ужаса, но огромный камень препятствовал его выходу наружу. Если повернуть голову, она увидит свет, льющийся в открытые ставни, манящий ее к окну. Она все еще худенькая, легко пролезет в проем; у нее нет живота, который воспрепятствовал бы ее грациозным движениям. Чего ей стоит взобраться на подоконник и выпорхнуть из окна, словно птичка? Нет ничего легче и глупее. Здесь недостаточно высоко, мгновенная смерть ей не гарантирована. А если она убьет себя, она будет дважды проклята, потому что вместе с ней погибнет и ребенок, которого она носит. Ребенок Николаса. Мириэл положила руку на живот. Ею владели страх и недоумение. Прежде уверенная в том, что она бесплодна, о ребенке она думала, как о чем-то далеком и несбыточном, – порой с тоской, чаще с ужасом. Ее страшили роды, и она плохо представляла, как будет управляться с кричащим младенцем, даже если благополучно разрешится от бремени. В девичестве она всегда сторонилась чужих детей, не желая учиться обращению с ними. Теперь же у нее не было выбора. Как когда-то ее мать, она оказалась в ловушке.

Спустившись вниз, Роберт дал указания Элфвен и вышел во двор, под лучи яркого солнца. Разразившаяся накануне буря наделала много разрушений: глиняные заборы покосились, земля в саду была усеяна опавшими плодами и сорванными ветром листьями.

Он солгал Мириэл в спальне, когда сказал, что тема закрыта. Решение, зревшее в нем до бури, теперь было принято.