Влияние морской силы на историю. C предисловием Николая Старикова - Альфред Тайер Мэхан Страница 80

Уничтожение, или рассеяние, тулонского флота остановило вторжение в Англию, хотя пять кораблей, укрывшихся в Кадиксе, оставались предметом беспокойства для сэра Эдуарда Гауке, который крейсировал перед Брестом. Шуазель, лишенный возможности достигнуть своей главной цели, все еще цеплялся за надежду на вторжение в Шотландию. Французский флот в Бресте, под командою маршала де Конфлана, – морского офицера, несмотря на его титул, – состоял из двадцати линейных кораблей, не считая фрегатов. Конфлан настаивал на том, что весь флот должен выйти в море. Морской министр полагал, напротив, что адмирал недостаточно искусный тактик для того, чтобы суметь задержать движение неприятеля и тем обеспечить благополучное прибытие конвоя к месту его назначения близ Клайда без риска решительного столкновения. Полагая поэтому, что должно состояться генеральное сражение, он предпочитал, чтобы оно имело место до отплытия войск, исходя из того, что в случае неудачного для французов исхода его конвой не будет принесен в жертву, а в случае победы путь для него будет расчищен. Транспорты были собраны не в Бресте, но в портах, лежащих к югу от него до самого устья Луары. Таким образом, французский флот вышел в море с намерением и даже с целью сразиться с неприятелем; но не легко увязать его последующее поведение ни с этой целью, ни с тщательно разработанными боевыми инструкциями ^[99], выпущенными адмиралом перед отплытием.

Около 5 или 6 ноября подул сильнейший западный ветер. Продержавшись против урагана в течение трех дней, Гауке наконец поднялся и вошел в Торбей, где пережидал ветер, держа свой флот наготове для отплытия при первой возможности. Тот же шторм задержал в Бресте уже находившиеся там корабли и дал возможность маленькой эскадре под начальством Бомпара (Bompart), которая ожидалась тогда из Вест-Индии, проскользнуть туда, пользуясь отсутствием Гауке. Конфлан готовился весьма деятельно. Распределив экипажи Бомпара между своими кораблями, которые были плохо укомплектованы, он 14-го числа вышел в море с восточным ветром и сейчас же взял курс на юг, льстя себя надеждой, что ушел от Гауке. Последний, однако, отбыл из Торбея 12-го; и хотя опять был отогнан ветром назад, вторично вышел в море 14-го, в тот же самый день, когда Конфлан оставил Брест. Он скоро достиг своего поста и узнал, что неприятель был замечен к югу от него идущим на восток; из этого он легко заключил, что Конфлан направляется в Квиберонскую бухту, и сообразно этому взял курс туда же, поставив все паруса. 19-го, около 11 часов вечера, французский адмирал установил, что находится в семидесяти милях на SWtW от Белль-Иля ^[100]; и так как задул свежий ветер с запада, то он пошел в том же направлении, убавив паруса; ветер между тем продолжал крепчать и отходить на WNW. На рассвете впереди показались несколько кораблей, в которых признали английскую эскадру коммодора Даффа (Duf), блокировавшего Квиберон. Был дан сигнал к погоне, и англичане обратились в бегство, разделившись на два отряда: один спустился по ветру, а другой круто взял к нему и пошел на юг. Большая часть французского флота осталась на своем прежнем курсе, идя за первым отрядом, т. е. к берегу; но один корабль поднялся вслед за вторым. Непосредственно после этого арьергардные французские корабли дали сигнал о том, что показались паруса на ветре, которые заметили также и с флагманского корабля. Это, очевидно, случилось примерно в то же время, когда разведывательный фрегат, шедший впереди английского флота, известил своего адмирала о появлении парусов под ветром. Усердие Гауке позволило ему нагнать Конфлана, который в своих официальных рапортах говорит, что считал невозможным, чтобы в соседстве с ним мог находиться неприятель с силами, превосходящими или хотя бы равными его собственным. Конфлан теперь приказал своему арьергарду взять к ветру для поддержки корабля, преследовавшего противника в направлении на юг и на восток. И почти сразу же удалось установить, что флот на ветре состоит из двадцати трех линейных кораблей (против двадцати одного французского), из которых некоторые были трехпалубными. После этого Конфлан немедленно отозвал ушедшие в погоню корабли и начал готовиться к сражению. Ему надлежало определить свой образ действий при обстоятельствах, которых он не предвидел. С WNW дул сильный ветер, и имелись все признаки того, что он еще усилится; французский флот находился недалеко от подветренного берега, а неприятель был гораздо многочисленнее его, ибо кроме двадцати трех линейных кораблей Гауке приходилось еще считаться с четырьмя 50-пушечными кораблями Даффа. Конфлан поэтому решил вести свою эскадру в Квиберонскую бухту, возлагая большие надежды на то, что Гауке, учтя неблагоприятные условия погоды, не осмелится последовать за ним в бухту, изобилующую мелями и банками и опоясанную рифами, которые мореплаватель редко видит без страха и никогда не минует без волнения. И вот среди таких грозных опасностей сорок четыре больших корабля были уже близки к тому, чтобы сразиться в хаотической свалке, ибо место было слишком тесно для маневрирования флотов. Конфлан утешал себя надеждой, что войдет в бухту первым и сможет подняться под защиту ее западного берега, заставив неприятеля, если бы тот все же последовал за ним, занять позицию между ним и берегом в шести милях в подветренном направлении. Ни одно из этих ожиданий не сбылось. При отступлении он занял место в голове своего флота, желая точно показать, чего именно он хотел, но это было весьма невыгодно для его репутации, так как ставило адмирала впереди бегущего флота. Гауке смело шел навстречу предстоявшим ему опасностям, размеры которых он, как искусный моряк, полностью сознавал; но он обладал спокойным темпераментом, был храбр и решителен и правильно оценивал риск, нисколько не умаляя и не преувеличивая его. Гауке не оставил нам своих соображений, но мы имеем все основания думать, что он смотрел на шедших впереди французов, как на лоцманов, и ожидал, что они первые сядут на мель, он полагался на дух и опытность своих офицеров, испытанных в суровой школе блокады, рассчитывая на превосходство их перед французскими; Гауке знал, что правительство и страна требовали, чтобы флот неприятеля не достиг благополучно другого дружественного порта. В тот самый день, когда он таким образом преследовал французов посреди опасностей и в условиях, которые сделали это морское сражение одним из самых драматических сражений, портрет его был предан в Англии сожжению за то, что он дал уйти французам.

Когда Конфлан, во главе своего флота, огибал Кардиналы, – так называются самые южные скалы у входа в Квиберонскую бухту, – головные английские корабли заставили французский арьергард вступить в сражение. Это был другой случай общей погони, закончившийся свалкой (mêlée), но в исключительно интересной и величественной обстановке штормового ветра, большого волнения, близости подветренного берега, большой скорости судов, зарифленных парусов и множества сражающихся кораблей. Один французский семидесятичетырехпушечный корабль, настигнутый многочисленными противниками, отважился открыть порты нижней палубы, и тогда вкатившиеся через них волны потопили корабль со всеми находившимися на нем людьми, кроме двадцати человек. Другой был потоплен огнем с флагманского корабля Гауке. Еще два корабля, один из которых нес вымпел коммодора, спустили флаги. Остальные были рассеяны. Семь бежали по направлению к северу и востоку и стали на якорь в устье маленькой реки Вилены (Vilaine), в которую успели войти в высокую воду двух приливов, – подвиг, никогда до тех пор не совершавшийся. Семь других кораблей, взяв на юг и восток, искали убежища в Рошфоре. Один из них, будучи сильно поврежден, сел на мель и погиб близ устья Луары. Флагманский корабль, носивший то же название, что и корабль Турвиля, сгоревший при Ля Хуге (Солнце короля), с наступлением ночи стал на якорь у Круазика, немного к северу от Луары, где простоял благополучно до рассвета. На следующее утро адмирал увидел себя одиноким и – возможно, слишком поспешно – выбросился на берег, чтобы не отдаться в руки англичан. Этот поступок осуждался французами несправедливо, так как Гауке никогда бы не позволил ему уйти. Большой французский флот был уничтожен, ибо четырнадцать кораблей, не взятых неприятелем и не потопленных, разделились, как мы видели, на два отряда; и те, которые вошли в Вилену, смогли постепенно выйти оттуда только в промежуток времени между пятнадцатью месяцами и двумя годами после сражения. Англичане потеряли два корабля, которые сели на мель (а) и были безнадежно разбиты; потери же их в сражении были очень незначительны. С наступлением ночи Гауке поставил свой флот и призы в положение, показанное на плане буквой b.