Вяземская катастрофа 41-го года - Лев Лопуховский Страница 80

К организации и планированию отхода со стороны штаба фронта можно предъявить много претензий, тем более что Конев о возможности его стал думать уже 4 октября. Спасти положение мог только быстрый и организованный отход. Но в отданных распоряжениях и приказе не были определены способ отхода и сроки выхода и занятия обороны на новых рубежах. Поэтому начальники штабов не могли рассчитать темп отхода, а от этого многое зависело. Судя по всему, командующих армиями, не говоря уж о командирах соединений, об обстановке в своем тылу информировали не в полной мере. Они не знали обстановку за пределами своей полосы обороны и у соседей и плохо представляли степень опасности в связи с глубоким прорывом противника и возможностью выхода его на пути отхода. В противном случае командармы в предвидении возможной встречи с противником выслали бы передовые отряды, обеспечив их транспортом. Поэтому Ершаков не принял соответствующих мер по ускорению отхода. Спасать надо было не колхозный скот, а людей, вооружение и боевую технику.

Не были согласованы по времени и действия войск при отходе соседних 19-й и 20-й армий. Они практически начали отход одновременно, хотя соединения генерала Ершакова находились намного западнее 19-й армии. Им до конечного рубежа отхода – р. Днепр – предстояло пройти намного больший путь, по прямой – 50 – 55 км. Соединения армии Лукина удерживали рубеж, вытянутый с запада на восток. Только частям западного фланга армии надо было пройти 40 км, остальным – намного меньше. Судя по всему, Лукину удалось согласовать отход только с Болдиным, части которого отбивали попытки противника наступлением с севера перерезать пути отхода. К сожалению, порядок отхода не был согласован и с командованием Резервного фронта, особенно маршруты движения соседних армий – 20-й и 24-й. Установить новую разгранлинию между фронтами оказалось недостаточным. Позднее при отходе этих армий это привело к печальным последствиям.

Немецкая пехота на марше

В своих воспоминаниях Лукин пишет, что впоследствии его многие спрашивали, в частности, на конференции в ЦДСА, посвященной этим боям, почему он не отступил своевременно. «Выступавшие даже упрекали в этом. И тогда, в октябре 1941 года, я был уверен, что поступал правильно, и по прошествии многих лет, анализируя события прошлого, я вновь убедился в правоте своих действий в тот период. Не отступал я потому, что чувствовал поддержку и поощрение фронта (связь с командующим держалась непрерывная), меня ставили в пример, да и необходимости отступать не возникало, тем более что на это не было приказа (выделено мною. – Л.Л.). Это с одной стороны, а с другой – отступать мы уже не могли. Если войска покинули бы позиции и без боев двинулись походным порядком, то моторизованные части фашистов нагнали бы их, расчленили и разбили» [56].

М.Ф. Лукин преувеличивает опасность неотступного преследования противником с фронта и, главное, противоречит сам себе – своему же донесению о том, что отход армии был проведен вне воздействия наземного противника (но участники конференции о нем не знают). Немцы, вне всякого сомнения, стремились сорвать планомерный отход главных сил русских, прежде всего, действиями своих подвижных соединений, осуществляющих охват, а также ударами авиации. Пехота вермахта не намного превосходила наши стрелковые соединения в подвижности. Ее подразделения совершали марш, как правило, пешим порядком [174]. Во всяком случае, пехотные дивизии противника, ведущие фронтальное преследование, сдерживались арьергардами, а вести параллельное преследование они не могли. Например, дивизии 8-го армейского корпуса противника, задержанные подразделениями прикрытия и арьергардами, потеряли соприкосновение с войсками 19-й армии. Это подтверждается сводкой 9-й армии противника, где отмечено, что 8-й ак без соприкосновения с противником достиг р. Вержа (приток Днепра в 3-х км западнее него. – Л.Л.) и что восточный берег Днепра южнее автострады занят частями противника [175].

Враг стремился перерезать пути отхода за счет быстрого продвижения моторизованных соединений на направлениях прорыва. Их передовые отряды упреждали наши войска в выходе на рубежи, выгодные для организации обороны. Так, командование 4-й армии врага сожалело, что соединения 46-го моторизованного корпуса по настоянию вышестоящего командования слишком рано повернули на север и натолкнулись на основную массу отходящих войск Резервного фронта. Немцы считали, что если бы поворот был осуществлен восточнее, то перехватить пути отхода 24-й и 20-й армий удалось бы с меньшими потерями.

Немецкая пехота переправляется через Днепр

В другой своей статье, опубликованной прижизненно, Лукин пишет:

«Но как отступать? Обстановка, казалось бы, требовала немедленно сняться с позиций, оторваться от противника и выровнять линию фронта. В этом случае мы могли бы избежать угрозы окружения. Но оторвемся ли, успеем ли организованно отойти на новый рубеж? Ведь основная наша тягловая сила – лошади, а враг хорошо моторизован, следовательно, он может нас просто смять и выйти целехонький, без потерь, на самые ближние подступы к столице... Я принял решение отходить медленно, с боями. Сражаясь за каждый метр земли, изматывая противника, не ожидающего такой обороны. Правда, в этом случае угроза окружения не исчезает, но ведь армия вполне боеспособна, собрана в единый мощный кулак и отвлекает на себя значительные силы, нацеленные на Москву. А под самой Москвой наших войск почти нет, я это точно знал» [40].

Надо учитывать, что к началу отхода основные силы армии оборонялись фронтом на северо-запад. Поэтому отход начался с левофланговых частей. Остальные соединения, в том числе и 134-я стрелковая дивизия, удерживавшая восточный берег р. Вопец, продолжали вести бой, отражая атаки противника. Сдерживали врага и выделенные арьергарды. Кроме того, инициативные и мужественные командиры частей и подразделений, потерявшие связь с командованием, продолжали удерживать занимаемые рубежи, цепляясь при отходе за любую речушку, за любой выгодный рубеж, чтобы задержать противника. Характерное донесение, полученное штабом 9-й армии 5.10: «Противник перед фронтом 1-й тд исчез, а в районе Ляпкино части дивизии скованы боем с русскими численностью в два батальона. Командование 3-й танковой группы запросило разрешение на смену частей 1-й тд 900-й учебной бригадой».

Каждая такая задержка была на руку нашим войскам.

В 19.20 6 октября Конев был вынужден уточнить задачи 19-й и 20-й армиям:

«19 А в связи с прорывом противника на Волочек отойти на рубеж Гаврилково, Григорьево (юго-зап. Вязьмы), где закрепиться и упорно обороняться. Одну дивизию и два тяжелых ап – мой резерв в Гжатск». Аналогичное распоряжение было отдано и 20-й армии, которая должна была ночью отойти на рубеж Григорьево, Красное и далее к границе (имелась в виду левая разгранлиния фронта. – Л.Л.). В первую очередь армия должна была отводить тяжелую артиллерию [176]. Группа генерала Болдина в целях обеспечения выхода из боя и отхода 19-й армии получила задачу нанести удар в направлении Волочек.