Король Георг V - Кеннет Роуз Страница 76

«Я полагаю, что эта война будет выиграна или проиграна на главных театрах военных действий, — я имею в виду Францию, Россию и Италию. Британская империя обязана поспешить и сконцентрировать все наши усилия и всю нашу энергию на создании как можно более сильной армии, чтобы весной предпринять наступление во Франции; союзники должны атаковать одновременно, и тогда центральные ^[82] державы, я уверен, не смогут выдержать этого натиска».

Эту точку зрения почти поголовно разделяли все офицеры британского и французского генеральных штабов. После отражения немецкого наступления на Париж осенью 1914 г. война на Западном фронте словно замерла. Две окопавшиеся армии наблюдали друг за другом через линию фронта, протянувшуюся от Ла-Манша до Альп. Каждая из сторон пыталась выбраться из тупика, организовав серию массированных атак на позиции противника, но все эти наступления оставляли за победителем лишь тонкую полоску опустошенной земли, за которую приходилось платить немыслимую цену. Время от времени баланс сил нарушался применением нового тактического оружия — вроде отравляющего газа или танков, однако все четыре года войны на истощение ни Германия, ни союзники не верили в то, что победа может к ним прийти где-то в другом месте.

Король не доверял тем изобретательным людям, которые, подобно Черчиллю, искали альтернативную стратегию. Еще в декабре 1914 г. он сожалел, что приходится направлять войска против германских колоний, на не имеющий большого значения театр военных действий в Восточной Африке. Последовавший за этим провал прочих «отвлекающих ударов» только укрепил короля в его мнении. После унизительных отступлений из Галлиполи и Месопотамии он умолял своих министров не начинать Салоникскую кампанию, «которая вряд ли увенчается большим успехом, нежели эти злосчастные предприятия».

Не сомневаясь в стратегическом значении Западного фронта, король, однако, иногда высказывал сомнения в способностях генералов, руководивших там боевыми действиями. Прежде всего это относилось к фельдмаршалу сэру Джону Френчу, командующему британскими силами во Франции, занимавшему этот пост с августа 1914 г. до последовавшей через шестнадцать месяцев его вынужденной отставки. Как и многие высшие офицеры того времени, Френч был кавалеристом. Само по себе это не являлось большим недостатком, хотя ему и приходилось руководить кампанией, в которой главную роль играли пехота и артиллерия. Однако ему не хватало той гибкости ума и той выдержки, которые во время битвы проявляют великие полководцы. В свои шестьдесят три года он был по-детски упрям, нетерпим к чужому мнению и отличался холерическим темпераментом. Его отношение к Китченеру было весьма недоброжелательным, к союзникам — откровенно подозрительным, а к своим подчиненным — чрезвычайно ревностным. Во время первых боевых операций его упрямая одержимость действовать совершенно самостоятельно от французских армий поставила под угрозу весь фронт союзников; когда же наступление немцев на Париж захлебнулось, излишняя нерешительность с его стороны лишила Британский экспедиционный корпус возможности нанести серьезный ущерб отступающему врагу. В сентябре 1915 г. его действия во время неудачной битвы при Лоо убедили и короля, и премьер-министра, что Френча нужно заменить. Как выяснилось, он не только не послал необходимого подкрепления одному из старших офицеров, Дугласу Хейгу, но и подделал донесение о битве, дабы представить события так, чтобы казалось, будто вина за случившееся лежит на ком-то другом.

В своем недоверии к Френчу король, разумеется, не мог руководствоваться профессиональными знаниями и опытом, которыми обладал в военно-морском деле. Но у него был советчик и друг, один из способнейших генералов того времени, с которым он постоянно переписывался, — Дуглас Хейг. К нему король относился с полным доверием. Близостью к королю Хейг был обязан своими семейными узами. Его сестра, вышедшая замуж за одного из производителей виски, являлась подругой короля Эдуарда VII, который и назначил Хейга своим адъютантом. К 1904 г., завоевав во время Англо-бурской войны репутацию исключительно способного штабного офицера, 43-летний генерал-майор Хейг стал генеральным инспектором кавалерии в Индии.

Приехав на следующий год в отпуск, Хейг получил приглашение в Виндзор на неделю скачек в Аскоте. Именно тогда принц Уэльский, будущий король Георг V, невольно стал инициатором еще большего сближения его с королевской семьей. Принц пригласил Хейга сыграть в замке в гольф, но сам по каким-то причинам не смог принять в этом участия. Таким образом, составилась следующая четверка игроков: Хейг и мисс Дороти Вивиан, фрейлина королевы Александры, против герцога Девонширского с какой-то придворной дамой. Поскольку во время игры герцог постоянно оказывался в сложном положении, у Хейга и его партнерши было немало времени для беседы. Через два дня робкий военный с репутацией женоненавистника сделал мисс Вивиан предложение, которое было принято. Коронованных особ обычно весьма раздражает, когда девушки из их окружения выходят замуж, однако королева Александра к сердечным делам всегда относилась с пониманием и только поощряла этот союз. Более того, зная, что, по эдвардианским меркам, Хейг человек небогатый — он не имел доли в семейном бизнесе, а отец оставил ему всего 500 фунтов, — настояла, чтобы свадебная церемония и прием гостей состоялись в Букингемском дворце.

Дружба Хейга с королевской семьей продолжалась и при новом короле. Через неделю после начала войны Георг поинтересовался его мнением о фельдмаршале Френче. «В глубине души, — записал Хейг в своем дневнике, — я прекрасно знаю, что Френч совершенно непригоден для командования во время этого величайшего кризиса в нашей истории. Тем не менее я решил, что будет достаточно сказать королю о своих „сомнениях“ относительно этого назначения». Неумелые действия Френча на посту командующего на Западном фронте заставили и короля, и Хейга быть друг с другом более откровенными. Короля, однако, несколько смущала собственная просьба, адресованная Хейгу, — присылать конфиденциальные отчеты о поведении своего начальника: именно за подобные закулисные действия он осуждал в свое время адмирала Фишера. Признавшись во всем Китченеру, он добавил, что мальчишку, который сообщает учителям о происходящем в школе, обычно именуют ябедой. Военный министр, который разделял его опасения насчет Френча, заявил королю, что они уже больше не школьники. Хейг также чувствовал себя неловко из-за того, что вступил в сговор за спиной своего командующего и друга, который в свое время многое сделал для его карьеры. Однако все же сумел преодолеть свои терзания. Приняв короля в своей ставке во Франции, он написал отчет об их беседе, включавший, в частности, следующие строки: