Нерон - Игорь Князький Страница 72

«Калигула разрешил рабам выступать с любыми обвинениями против своих господ… Дело дошло до того, что некий раб Полидевк осмелился выдвинуть обвинение против Клавдия, дяди императора, и Калигула не постеснялся присутствовать на суде над своим родственником: он питал надежду найти предлог избавиться от Клавдия. Однако это ему не удалось, ибо он все свое государство наполнил клеветой и злобой, а так как он сильно восстановил рабов против господ, то теперь против него стало возникать много заговоров, причем одни приняли в них участие, желая отомстить за личные обиды, а другие полагали, что от такого императора надо избавиться раньше, чем он ввергнет всех в великие бедствия», — свидетельствует Иосиф Флавий. ^[229]

Уже то, что либертинам было больше веры на суде Нерона, нежели сенаторам, поражало римлян, но рабские доносы… Это прямой возврат к худшим дням времен Калигулы, напоминание о давно ушедших в прошлое днях проскрипций эпохи гражданских войн… Еще один опасный на будущее шаг Нерона — цезарь, дающий рабам возможность свободно доносить на господ, непременно столкнется с заговорами, ибо трудно найти римлян, коим такая вольность была бы по сердцу. Наконец, Нерон напрочь забыл то, чему учил его Сенека, когда был верным помощником молодого принцепса: «Частое мщение обуздывает единицы и порождает ненависть сотен. Как подрезанные деревья умножают свои побеги, так жестокость монарха, уничтожив немногих врагов, увеличивает их число». Разумеется, из этих мыслей Сенеки вовсе не следовало, что он полностью отрицает всякое мщение. Если положение является нестерпимым, если того требует государственная целесообразность, то можно оправдать иные решительные действия монарха. Так, как мы помним, Сенека оправдывал гибель Британника и помогал осуществить добрым своим советом убийство Агриппины. Но теперь, когда не было уже и самого Сенеки, подтвердилась справедливость иного высказывания мудрого философа. Не из тех высказываний, что в его трактаты включались, но того высказывания, что в самом узком кругу произносилось: «Если этот дикий лев однажды попробует человеческой крови, ничто не остановит его от возврата к своей природной жестокости». По природе своей Нерон был еще и трусоват, как натура артистическая, впадал в крайние состояния, потому и жестокость его, все более погоняемая страхами, становилась частой и бессмысленной. Потому-то и недолгим было тираническое правление Нерона, симптомы которого после смерти Бурра и отставки Сенеки стали только проявляться, а после заговора Пизона уже были обычным делом. Еще раз скажем: это не были массовые репрессии, Нерон расправлялся исключительно с представителями верхов римского общества. Но это была не просто верхушка, это, не забудем, была элита римского общества. Среди его жертв имена, золотыми буквами вписанные в мировую культуру, — Лукан, Сенека, Петроний — талантливый поэт, великий философ, блистательный литератор. Их гибель — три несмываемых клейма в биографии Нерона. Среди владык Римской империи было много императоров, проливших куда более крови, нежели Нерон. Да и проливали они ее часто много более изуверскими способами. Хватало в истории Рима подлинно кровожадных владык. Но по части уничтожения знаменитых римлян, людей, бывших гордостью своего, да и не только своего, времени, Нерон превзошел всех. Можно, конечно, вспомнить, что молодой Октавиан повинен в гибели Цицерона, а император Август сослал великого Овидия в причерноморскую глушь. Но в первом случае он вынужденно, хотя нельзя считать это оправданием, уступал нажиму Марка Антония, от которого головы великого оратора требовала его свирепая супруга Фульвия, а во втором случае… а где бы в ином месте Овидий написал свои знаменитые «Тристии» («Печали»)?