История Египта c древнейших времен до персидского завоевания - Джеймс Брэстед Страница 72

Голова Аменхотепа II, сына Тутмоса III. От его мумии, находящейся поныне в его гробнице в Фивах

Голова Тутмоса IV, сына Аменхотепа II. От его мумии. Каирский музей

По-видимому, Тутмос IV ненадолго пережил экспедицию в Нубию. Вследствие этого он не имел времени возвеличить Фивы и украсить государственный храм по примеру своих предков. Но его преклонение перед дедом Тутмосом III побудило его довести до конца замечательную работу великого завоевателя. Уже 35 лет последний обелиск Тутмоса III лежал неоконченным у южного портала ограды Карнакского храма. Его внук высек на нем имя древнего покорителя Азии, записал рядом с ним также и свое набожное деяние, состоявшее в завершении начатой работы, и воздвиг колоссальный обелиск высотой в 105,5 фута – величайший из сохранившихся памятников такого рода – у южного портала ограды, где он нашел его лежащим. Этот обелиск возвышается теперь перед Латераном в Риме. Вскоре после своего добродетельного поступка, совершенного, быть может, в ознаменование собственного юбилея, Тутмос отошел к своим предкам (около 1411 г. до н. э.) и был погребен в той же долине, где и они.

Амарнское письмо № 296. Со списком приданого Тадухипы, дочери митаннийского царя Душратты

Наследовавший ему сын был третьим Аменхотепом и последним великим императором. Он был всего только правнуком Тутмоса III, но уже при нем высокая волна египетской мощи стала медленно падать, и он не был человеком, способным помешать этому. Мы находим раннее свидетельство изнеженного характера, который он обнаруживал позднее, в его отношениях к жене. Наследным принцем или в самом начале своего царствования он женился на замечательной женщине неизвестного происхождения по имени Тии. Ничто не указывает на ее иноземное происхождение, как это часто утверждают. В ознаменование брака Аменхотеп велел изготовить большое число скарабеев, или священных жуков, изваянных из камня и несущих на себе запись события, где нетитулованные родители жены открыто следуют за ее именем в самой царской титулатуре, провозглашающей ее супругой фараона. Запись кончается словами: «Она – жена могущественного царя, чья южная граница в отдаленном Карое, а северная в далекой Нахарине», как бы с целью напомнить всем, кто дерзнул бы указать на скромное происхождение царицы, о высоком положении, которое она занимала теперь. С самого начала новая царица стала оказывать сильное влияние на Аменхотепа, и ее имя было немедленно включено им в официальную формулу, стоящую вверху царских документов. Ее влияние сказывалось в течение всего его царствования и знаменовало собою начало замечательной эры, для которой было характерно выдающееся положение, занимаемое царицами в государственных делах и в общественных церемониях, – положение, которое мы находим только при Аменхотепе III и его непосредственных преемниках. О значении этого факта мы еще будем говорить позднее.

В управление своей великой империей Аменхотеп III вступил весьма удачно. Среди азиатов не произошло никаких волнений при его восшествии на престол, и он правил, окруженный миром и несравненным великолепием. Тем не менее к концу 4-го года его правления беспорядки в Нубии призвали его на юг. В начале октября он воспользовался высокой водой, чтобы пройти со своим флотом через пороги. Его наместник в Нубии Мермос навербовал армию среди нубийцев, начиная с окрестностей Куббана и далее на протяжении 75 миль вверх по реке к Ибриму. Эта армия вместе с войском фараона должна была действовать против нубийцев Верхней страны, что свидетельствует поразительным образом о том, до какой степени успела подвергнуться египетскому влиянию Нижняя Нубия. Когда войска достигли Ибхета, лежащего по меньшей мере выше вторых порогов, они столкнулись с врагом и завязали с ним битву, вероятно, в годовщину царской коронации, в первый день 5-го года его правления. Они взяли 740 пленников и убили 312 врагов, согласно записи на триумфальной плите, поставленной ими у вторых порогов. Отдаленные деревни и колодцы были посещены небольшими партиями, и местные жители наказаны с целью предотвратить дальнейшие случаи неповиновения, после чего Аменхотеп отправился на один месяц на юг, захватив с собою пленников и добычу. Придя на «высоты Хуа», неизвестного нам местоположения, которые фигурируют в списках рядом с Пунтом и находились, вероятно, далеко на юге, быть может, выше порогов, фараон расположился лагерем в стране Унешек, к югу от Хуа. Это был крайний пункт движения Аменхотепа на юг. В стране Карой, расстилавшейся, как уже известно читателю, вокруг Напаты, он собрал большое количество золота для своих фиванских зданий, и в Кебху-Хор, или Озере Гора, он поставил победную плиту, но мы не можем установить с точностью это место. Без сомнения, оно не было слишком удалено от границы его отца. То было последнее крупное вторжение фараонов в Нубию. Было необходимо постоянно карать отдаленные племена за их непрестанные хищнические нападения на Нильскую долину, но сама долина была полностью покорена, вплоть до четвертых порогов, и, кроме того, до вторых порогов еще в широкой мере египтизирована – процесс, быстро подвигавшийся вперед, пока по всей стране, вплоть до четвертых порогов, не распространилась египетская цивилизация. Во всех крупнейших городах были построены египетские храмы, и в них поклонялись египетским богам, египетское искусство усваивалось нубийскими ремесленниками, и всюду по Верхнему Нилу грубое варварство приобретало отпечаток египетской культуры. При всем том туземным вождям, за которыми зорко следил наместник, позволялось по-прежнему сохранять свои титулы и почести, и, без сомнения, они продолжали иметь, хотя бы номинально, голос в делах управления. Мы находим их на севере вплоть до Ибрима, представлявшего собою южный предел набора вспомогательных войск Аменхотепа III и, вероятно, являвшегося поэтому крайним пунктом, до которого простиралось на юг местное управление исключительно египетских чиновников. Ежегодное прибытие в Фивы наместника, везущего годичную дань со всех нубийских земель, стало на долгое время явлением обычным.

В Азии владычество Аменхотепа было общепризнанным; даже вавилонский двор не оспаривал его главенства в Ханаане, другими словами – в Сирии-Палестине. И когда царьки попытались вовлечь вавилонского царя Куригальцу в союз, направленный против фараона, тот послал им категорический отказ на том основании, что он находился в союзе с фараоном, и даже угрожал им войной, в случае если бы их союз осуществился. Хотя это и вавилонская версия – справедливая или нет, трудно сказать, – тем не менее она свидетельствует о сильном желании Вавилона поддерживать с фараоном хорошие отношения. Все державы – Вавилон, Ассирия, Митанни и Аласия (Кипр) – делали все, чтобы приобрести дружбу Египта. Перед нами развертывается картина мировой политики, еще небывалой в истории. От двора фараона, как центра, отходит во все стороны множество нитей, связывающих его со всеми великими державами того времени. Амарнские письма, быть может, наиболее интересная совокупность документов, дошедших от Древнего Востока, дают нам возможность обозреть царства Передней Азии, цари которых разыгрывают, как на сцене, каждый свою роль перед великим троном фараона. Около 300 писем, написанных вавилонской клинописью на глиняных таблицах, были открыты в 1888 г. в столице сына Аменхотепа III, Эхнатона, в месте, известном в настоящее время под названием Тель-эль-Амарна, откуда корреспонденция и получила свое название. Они относятся к царствованиям Аменхотепа III и его сына и преемника, Аменхотепа IV или Эхнатона, и представляют собой переписку строго официального характера между этими фараонами, с одной стороны, и царями Вавилонии, Ниневии, Митанни, Аласии (Кипра) и сирийско-палестинскими вассалами фараона – с другой. Сохранилось пять писем (Амарнские письма) от корреспонденции между Аменхотепом III и Каллимма-Сином (Кадашман-Белом), царем Вавилонии: одно от фараона, а другие от Каллимма-Сина. Вавилонский царь постоянно нуждается в золоте и настойчиво побуждает своего египетского «брата» посылать ему большое количество драгоценного металла, которого, говорит он, согласно сообщениям вавилонских послов, в Египте так же много, как пыли. Значительное трение возникает вследствие недовольства Каллимма-Сина количеством золота, посылаемым ему Аменхотепом. Он указывает на тот факт, что Аменхотеп получил в жены дочь его отца, и видит в этом факте основание для дальнейшего получения золота. Из следующих писем мы узнаем о переговорах в связи с браком между дочерью Аменхотепа и Каллимма-Сином или его сыном. Аменхотеп находится также в самых тесных отношениях с царем Митанни, Шут-тарной, сыном Артатамы, с которым его отец Тутмос IV поддерживал самые дружеские связи. Возможно, что Аменхотеп был племянником Шуттарны, от которого он получил в жены дочь по имени Гилухипа. В ознаменование этого союза Аменхотеп велел сделать из камня несколько скарабеев с надписью, увековечивавшей событие и сообщавшей, что принцессу сопровождала свита из 817 придворных дам и служителей. Это произошло в 10-м году царствования Аменхотепа. После смерти Шуттарны союз поддерживался его сыном Душраттой, от которого Аменхотеп впоследствии получил в жены своему сыну и преемнику его дочь Тадухипу. Корреспонденция между царями весьма красноречива и характерна для такого рода сношений. Далее следует письмо Душратты к своему египетскому союзнику: