Великий князь Николай Николаевич - Юрий Данилов Страница 68

3) удалить из пределов Турции всех германских инструкторов.

С.Д. Сазонов, сомневавшийся в искренности предложений Энвера-паши, тем более что последний медлил передать свой разговор с генералом Леонтьевым великому визирю, запросил по данному вопросу мнение Делькассе, который в это время был накануне вступления в управление французским Министерством иностранных дел и со времени пребывания его послом в Петербурге пользовался большим авторитетом в русских дипломатических сферах.

Наш посол в Париже А.П. Извольский, служивший в этом вопросе посредником, телеграфно ответил в Петербург, что Делькассе не думает, чтобы переговоры с Турцией могли бы к чему-нибудь привести. Поэтому он считал более целесообразным обеспечить, не теряя времени, восстановление Балканского блока, направив его против Турции. Такая политика, по мнению Делькассе, соответствовала бы в более значительной степени французской ^[13] и английской точке зрения на данный вопрос.

Параллельно с этим нашему послу на Quai d’Orsay дано было понять, что для дела держав Согласия, быть может, было бы даже выгоднее допустить Турцию в состав противной стороны, дабы в случае победы покончить с ней как с европейской державой раз навсегда.

Так как в случае враждебности выступления против держав Согласия Турции главную опасность представляла ее армия, сосредоточенная на европейском театре, а не на азиатском, то, зная вероломство турецкой политики, представлялось бы чрезвычайно рискованным дать Турции возможность беспрепятственно собрать ее 200-тысячную армию во Фракии, при каковом положении она могла оказаться хозяином положения на всем Балканском полуострове. Это соображение должно было иметь тем большее значение, что русский посол в Константинополе Гирс, высказывавшийся вообще за скорейшее принятие предложения Энвера в целях отрыва Турции от сближения с Германией, вместе с тем сообщал, что в его руках имеются определенные свидетельства наличия секретных переговоров между Турцией и Болгарией касательно общности действий в наступившем кризисе, опираясь на Австрию и Германию. Хотя и существовало мнение, что Турция еще не окончательно связана с союзом Центральных держав, но позиция Германии, занятая ею в Константинополе со времени вступления императора Вильгельма II на престол, и наличие в Турции германской военной миссии ясно доказывали, что оттоманское правительство давно уже перестало быть свободным в выборе союзников.

Еще в 1910 г., в бытность нашего министра иностранных дел в Германии, С.Д. Сазонов имел случай беседовать с императором Вильгельмом в Потсдаме по вопросу об отношениях Германии и Турции.

В этой беседе русский министр коснулся роли Германии в развитии панисламистского движения.

«Пока пропаганда эта оставалась исключительно на религиозной почве, – сказал С.Д. Сазонов, – т. е. служила проявлением лишь духовной идеи халифата, Россия могла еще относиться к ней без особой тревоги. Но с тех пор как пропаганда панисламизма приняла характер политический, наше отношение к ней, – сказал русский министр, – должно измениться. Выступление германского императора в роли покровителя мусульман не может не внушать нам немало беспокойства. Появление нового халифата – Берлинского, – естественно, должно беспокоить Россию, насчитывающую свыше 20 миллионов мусульманских подданных, и вызвать ее недоверие».

В силу всех этих соображений предложение Энвера, естественно, не могло не вызвать к себе подозрений, и поэтому великий князь Верховный главнокомандующий не считал желательным давать турецкому правительству право делать заключение о важности для России отвода от нашей кавказской границы войск 9-го и 11-го пограничных корпусов. В самом деле, в политическом отношении такая позиция могла бы быть истолкована как признак слабости России; в действительности же Турция с военной точки зрения, по тогдашней оценке, не представляла русской кавказской границе особой угрозы. Гораздо более важной задачей представлялось препятствование Турции сосредоточить ее силы во Фракии.

Телеграмма русского консула в Дарданеллах о том, что германские военные суда «Гебен» и «Бреслау» входят в пролив, прервала обсуждение предложений Энвера, хотя и встречавших, по-видимому, сочувствие у великого визиря, но далеко не вызывавших среди членов правительства полного единства. По мнению Верховного главнокомандующего, факт пропуска немецких боевых судов через проливы являлся решающим в отношении дальнейшей позиции Турции. Никакие уверения в покупке этих судов у Германии не могли, конечно, изменить впечатления грубейшего нарушения нейтралитета Турции в пользу Германии. Русский министр иностранных дел в своей телеграмме на имя посла в Константинополе свидетельствовал, что статьей 56 Лондонской морской декларации 1909 г., хотя и не ратифицированной, но уже применявшейся державами и потому приобретшей характер обычного международного морского права, признается переход под нейтральный флаг неприятельского торгового судна после открытия военных действий ничтожным. Тем с большим основанием, добавлял С.Д. Сазонов, положение это должно быть применимо к военным судам.

Тем не менее, несмотря на этот протест, окончательного разрыва с Турцией не произошло. Прибывшие в Константинополь германские военные суда между тем продолжают свое вызывающее поведение; они бросают якорь у входа, напротив Буюк-Дерэ, ввиду летней резиденции, занимавшейся русским послом. Последнему ясно слышны звуки немецкого гимна «Deutschland u..ber Alles»(«Германия превыше всего»), ежедневно исполняемого на борту названных крейсеров.

В дальнейшем, чтобы симулировать продажу Турции крейсеров, немецкий флаг на них заменяется турецким, названия судов переделываются на турецкий лад, а команды, оставшиеся на судах, довершают маскарад заменой своих немецких головных уборов на фески.

Прибытие в Константинополь немецких военных судов вызвало в населении турецкой столицы взрыв энтузиазма.

М.И. Гирс сообщает в Петроград 14 августа: «Здесь упорно держится слух о возможности прихода двух австрийских военных судов, крейсирующих в Эгейском море. Их появление окончательно вскружит голову туркам…»

И в самом деле. Усиление турецкого военного флота двумя крупными боевыми судами из состава германских морских сил делало уже возможным выход наших противников в Черное море. К тому же во главе этого соединенного флота становится энергичный немецкий адмирал Сюшон, который, как до нас дошли слухи, по указанию германского посла барона фон Вангенгейма и выполняет в конце октября 1914 г. набег на русские черноморские берега, явившийся началом открыто враждебного выступления Турции против России.

По сообщению русского посла в Константинополе, хорошо знавшего нравы Порты, не будь эта развязка дана самими немцами, неопределенное поведение Турции в отношении России – не мир и не война – могло бы продлиться еще довольно долго. Но Германия была как раз в это время весьма заинтересована созданием возможных затруднений России ввиду развития армиями последней широкого наступления на левом берегу р. Вислы, в направлении Силезии.