Непал. Винтажный роман - Александр Чумиков Страница 64

Весной 1993-го они с ребятами прилетели в Непал, чтобы попробовать взойти на Эверест. Именно попробовать. Потому что даже минимальным сходством с многолюдными экспедициями Мориса, Ханта и других здесь не пахло. Никаких тонн грузов, никаких сотен носильщиков! Еле-еле наскребли денег на пермит. Это такой выдаваемый непальскими властями документ-пропуск, который даёт право на восхождение. То есть вы платили в 93-м, применительно к Эвересту, десять тысяч баксов и получали право. Забегая вперед, скажу, что годом позже стоимость «права плюс некоторые услуги» для группы восходителей поднялась до пятидесяти тысяч зелёных, а ещё через пару десятков лет столько же или больше приходилось платить уже за одного, в зависимости от этого самого «пакета дополнительных услуг». Давало ли виртуальное право на восхождение за «десятку» образца 93-го реальную возможность пользоваться носильщиками; включало ли в себя расходы на еду, снаряжение? Не-е-т, за эти «капризы» следовало платить дополнительно.

Так называемый классический маршрут через Южное седло, по которому поднималась экспедиция Ханта с Эдом и Теном в 53-м, теперь, сорок лет спустя, казался Володе с командой не слишком престижным. И они заявились на маршрут по Западному гребню с перевала Лхо Ла. Амбициозный, конечно, маршрут, если не учитывать того, что он слыл одним из лидеров по числу неудачных восхождений. Поэтому Западный гребень и проходился обычно группой, где работало не менее 20 альпинистов и несколько десятков высотных носильщиков. Для лучшего понимания приведу ещё одну впечатляющую цифру: там только страховочных веревок провешивалось до 10 километров!

Володиных сотоварищи денег хватало лишь на то, чтобы довести караван нанятых носильщиков – а совсем обойтись без них было просто невозможно – до базового лагеря Эвереста (EBC) на высоте 5300 м. Здесь с группой оставались офицер связи, сирдар и два повара из местных. Известно, что до EBC можно дойти буквально пешком, а вот потом начинается тяжёлая альпинистская работа. Но куда деваться: назвался груздём – полезай в кузов. Ребята вышли на маршрут и достигли шеститысячного перевала Лхо Ла. На подходе к нему одного из участников группы по спине ударил камень, альпинист временно выключился, а потом передвигался с трудом. Но и без этого стало ясно, что таким скромным составом Западный гребень не потянуть. А чтобы заявиться на другой, более простой маршрут, если слово «простой» вообще применимо к Эвересту, требовалось ещё десять тысяч долларов.

Володя понял, что дело, к сожалению, бесперспективное: всякая надежда на успех исчезла…

И тут!

Понимаю, что уже не в первый раз употребляю это словосочетание – «и тут». Но коли жизнь такая! Мы думаем одно, а тут… Мы надеемся на другое, но тут… «Тут» бывает хорошим и плохим, но всегда обозначает неожиданность. В нашем случае неожиданность оказалась настолько непредсказуемой, что русские клаймеры не спрогнозировали бы её ни с сотого, ни с тысячного раза.

Произошло следующее. Незадолго до приезда наших ребят непальцы организовывали восхождение на Эверест первой «местной» женщины – Пасанг. Вспомнили? Во-о-от! 33-летняя альпинистка поднялась на вершину, однако спуститься вниз уже не смогла и умерла вместе с одним из шерпов на Южной вершине, на высоте 8700 метров. Само собой, Пасанг стала национальной героиней, шум и восторг вместе с сожалением о гибели необыкновенной женщины раскатились по всему Непалу. Кроме того, она была буддисткой, и тело по традиции требовалось сжечь. А для этого нужно всего-навсего спустить его с горы. Эту задачу, требующую колоссальных усилий, не взялись выполнять даже опытные шерпы. Не хотелось бы пугать читателей, но на Эвересте за прошедшие с 1953 года десятилетия восхождений накопилось немало неубранных тел погибших альпинистов.

В общем, желающих поучаствовать в транспортировке Пасанг – речь шла не о спуске в целом, а работах на сложных высотных участках – не находилось. И не будь она национальной героиней, осталась бы на вершине навечно.

И тут вспомнили про русских мужиков, которые, как в анекдоте, «с помощью кувалды и какой-то матери…» решают сложные технические вопросы. И предложили им сделку: вы с помощью шерпов спускаете тело до Южного седла (8000 м), а мы даём вам возможность «на халяву» зайти на Эверест по классическому маршруту, через Южный гребень. Стороны ударили по рукам, и наши хлопцы спустили тело до оговорённого места, после чего в мероприятие включилось достаточное количество непальцев. Как русская команда спускала Пасанг, находясь в «зоне смерти», нигде не описано и, наверное, теперь не будет. Известная московская газета вышла тогда с заголовком: «Русские взошли на Эверест… За телом». Непальские медиа предпочли об этом эпизоде промолчать.

А Володя делился случившейся историей скупо, инцидент с непальской альпинисткой занимал его лишь постольку, поскольку удалось получить разрешение на клайминг гиганта. Всё больше юморил: взяли Эверест «на халяву» и «заодно». Потому что, когда оказались на месте гибели Пасанг, то увидели: до вершины мира «рукой подать».

Не отличался красочностью и последующий рассказ:

– …Когда мы достигли тела Пасанг, до вершины оставалось всего 148 метров. Но слово «всего» применительно к Эвересту хорошо произносить дома за пивом. Лишь один из нас, Алексей, сумел «сбегать» на вершину, а потом подключился к транспортировке тела вниз. Остальные участники группы стали готовиться к восхождению только тогда, когда на Южном седле мы погибшую альпинистку «сдали».

Одиннадцатого мая в палатке на 8000 метров сидели я, Петя из Петербурга и Николай. Разыгрался сильный ветер, его скорость достигала ста километров в час, о выходе наверх не могло быть и речи, а силы иссякали: там средний срок простого выживания составляет три дня. Я говорю Николаю:

– Коля, надо вниз, мы тут слабеем.

А он:

– Ты знаешь, с учётом моего пятидесятичетырёхлетнего возраста это последняя возможность. Если я уйду вниз, сил на вторую попытку у меня не хватит…

Коля наверняка допускал, что эта последняя попытка окажется неудачной – так и произошло. Но он вряд ли предполагал, что добьёт вершину, завоюет её не в «закатные» пятьдесят четыре года, а в семьдесят…

– Он был по-своему прав, – продолжал Володя, – а я вспомнил свою жену Наташу, пятилетних мальчишек-двойняшек – они ведь ждут! – и решил всё-таки двигать вниз. Когда мы прощались, Николай попросил, чтобы мы в случае чего не тратили силы на его поиски. Кто знает, тот понимает. И я без слюней ответил:

– Да, Коля, у нас не будет вариантов тебя искать.

Через несколько дней ветер стих, и я начал готовиться к восхождению. Шестнадцатого мая встаю в два ночи, надеваю кислородный аппарат, а он не работает. Пытаюсь «продуть» прибор, но резиновая груша с сильнейшим треском лопается. Ну и плевать! Думаю: буду идти до двенадцати дня. Сколько смогу, столько и пройду, хоть сто метров.

Много идет разговоров о восхождениях без кислорода. Вроде как это свидетельствует о серьёзной физической подготовке и силе воли. Это верно, но проблема заключается не только в том, что можно упасть без сил. Есть опасность превратиться в mental vegetable – умственный овощ – из-за необратимых изменений в мозгу. Совсем «дурачков» среди вернувшихся с Эвереста я не видел, но как «едет крыша», наблюдал, да и у самого «ехала». А в обратную сторону порой и не «доезжает», поскольку не все клетки мозга после таких встрясок восстанавливаются. То есть моё восхождение без кислорода следует признать вынужденным, и слава Богу, что оно удалось.