Кроты ГРУ в НАТО - Михаил Болтунов Страница 51

10 ноября 1958 года Первый секретарь ЦК КПСС и Председатель Совета Министров СССР Никита Хрущев принимал польскую делегацию во главе с Владиславом Гомулкой.

«Очевидно> для участников Потсдамского соглашения настало время, — говорил Хрущев, — нормализовать ситуацию в столице Германской Демократической Республики. Советский Союз, со своей стороны, готов передать правительству в Берлине те функции, которые сейчас исполняются советскими учреждениями… Если Соединенные Штаты, Франция и Англия заинтересованы в вопросах, касающихся Берлина… они должны достигнуть соглашения (с ГДР). Что касается Советского Союза, мы чтим наши обязательства по отношению к нашему союзнику — ГДР…»

Иными словами, Никита Хрущев предупреждал Запад: если он не признает ГДР, то Советский Союз передаст руководству Восточной Германии свои полномочия по доступу к Западному Берлину.

Через две с небольшим недели, 27 ноября, на пресс-конференции в Кремле советский руководитель высказал требование сделать Западный Берлин свободным демилитаризованным городом. В случае невыполнения этого требования в течение полугода Хрущев намеревался передать свои полномочия в Восточном Берлине руководству ГДР. Эти заявления вошли в историю как «ультиматум Хрущева».

США ответили, что не согласны на односторонний отказ от своих прав и обязанностей в Берлине со стороны СССР.

Таким образом, «ультиматум Хрущева» положил начало долгому противостоянию двух ядерных сверхдержав.

Однако, что же толкнуло советского лидера к такому столь радикальному шагу? Несомненно, Никита Сергеевич был человеком импульсивным, как сказали бы теперь, «заводным», но вопросы столь глобального порядка он никогда не решал «с кондачка». В разговоре с американским сенатором Губертом Хэмфри Хрущев признался, что над проблемой Берлина раздумывал несколько месяцев.

О чем были эти раздумья? Об этом, разумеется, можно только догадываться, и тем не менее попытаемся поставить себя на место Хрущева.

Со времени смерти Сталина прошло уже пять лет. Срок, откровенно говоря, не малый. Хрущев старался наладить отношения с Западом. Он значительно сократил Вооруженные силы СССР, отказался от сталинской концепции неизбежности новой войны, вывел советские войска из Австрии, открыл страну для западной культуры. И что бы ни говорили о нем, Хрущев старался не нагнетать напряженность, а двигался по пути разрядки.

Разумеется, он ожидал от Запада ответных шагов. А что получил? На этот вопрос очень красноречиво отвечает посол США в Советском Союзе Льюэллин Томпсон.

В телеграмме от 9 марта 1959 года, отправленной в Вашингтон, американский дипломатический представитель пишет: «Мы отвергаем его (Хрущева) мирные предложения или обставляем свое согласие такими условиями, на которые он как коммунист пойти не может. Мы вооружаем Германию и усиливаем военные базы, окружающие территорию СССР.

Он предлагал сохранить в Европе статус-кво — это предложение мы тоже отклонили. Теперь он намерен решить проблему сам, не дожидаясь нашего согласия».

Текст телеграммы Томпсона приводит в своей книге «Хрущев», вышедшей в серии «ЖЗЛ», американский историк Уильям Таубман.

Думается, посол США очень точно определил мотивы «ультиматума Хрущева». Но от этого, признаться, никому не стало легче. Москва продолжала гнуть свою линию, Вашингтон — свою.

В июле убит прозападно настроенный король Ирака Фей-сал II. США и Великобритания ввели свои войска в Ливан и Иорданию. Это, естественно, не понравилось Советскому Союзу. Хрущев заявил, что может применить силу для защиты иракской революции.

Осенью 1958 года разгорелся Тайваньский кризис. Он углубил напряженность между Востоком и Западом.

И, наконец, 31 декабря 1958 года союзники официально отвергли советскую позицию по Берлину.

Развернулась настоящая «холодная война» Запада и Востока вокруг Берлина. В ход были пущены пропагандистские машины — Хрущев назвал Западный Берлин «шпионским болотом». Запад ответил, что Восточный Берлин — самый большой шпионский центр в Европе. Старт этой кампании дала статья с таким заголовком в западногерманской «BezlinezZeitunq».

Самое активное участие в этой схватке, разумеется, принимали разведслужбы как с той, так и с другой стороны.

У американцев были свои агенты — подполковник Петр Попов из разведуправления Группы советских войск в Германии, правда, арестованный в Москве в октябре 1959 года, а также перебежавший к ним в 1961 году подполковник Михаил Голеневский из польской контрразведки. Хотя следует уточнить, что Голеневский занимал должность заместителя начальника военной контрразведки до января 1958 года.

Мюрат, как мы уже говорили, начал работать на ГРУ в 1958 году и был зачислен в агентурную сеть в следующем, 1959-м. Поэтому весь Берлинский кризис проходил на его глазах. Разумеется, Мюрат получал задания работать по берлин-ской проблеме, тем более что до середины 1963 года он проходил службу на территории Западной Германии.

Данные разведслужб как США, так и Советского Союза накануне парижского саммита четырех держав по Берлину, который должен был пройти в мае 1960 года, оказались весьма схожими.

Будущий Председатель КГБ Юрий Андропов представил в августе 1958 года в ЦК КПСС записку, в которой говорил, что процент интеллигенции в потоке беженцев из Восточной Германии увеличился наполовину с 1957 года.

Через год с небольшим Андропов повторил свое предостережение.

Посол СССР Михаил Первухин сообщал в Москву, что «неконтролируемая граница… заставляет население сравнивать две части города, и это сравнение, к сожалению, не всегда в пользу демократического (Восточного) Берлина».

В свою очередь, шеф Берлинской базы ЦРУ Дэвид Мерфи в своем докладе от 2 мая 1960 года подчеркивал, что «самым вероятным результатом (мирного договора) будет создание «международной границы» между Восточным и Западным Берлином. Тогда режим СЕПГ получит «законное» право исключить бесконтрольное перемещение из одного сектора в другой, а это значит, что не только резко сократится поток беженцев, но и тысячи восточных берлинцев не смогут поддаться «деморализующему» влиянию Западного Берлина».

Эти факты в книге «После битвы — Берлин» приводят Дж. Бейли, Д. Мерфи и С. Кондрашев.

Как известно, после того, как самолет-шпион У-2, пилотируемый Пауэрсом, был сбит над Свердловском, Хрущев сорвал саммит в Париже. Анастас Микоян, соратник Никиты Сергеевича, считал, что Хрущев устроил непозволительную истерику. Он отодвинул разрядку лет на пятнадцать.

Таким образом, начался новый виток напряженности между СССР и США, очередной опасный этап в Берлинском кризисе.

А тем временем власти ГДР были в отчаянии из-за плохого экономического состояния страны. Хрущев понимал, надо во что бы то ни стало остановить поток беженцев на Запад и прекратить акты экономической диверсии. Ведь, к примеру, только в пасхальные дни 1961 года из Восточного Берлина бежало более 5 тысяч человек.