Восточный рубеж. ОКДВА против японской армии - Евгений Горбунов Страница 5

В июле 1928 г. штабные офицеры Квантунской армии ожидали на набережной Порт-Артура японский пароход из Токио. По трапу сошёл офицер с погонами подполковника, который представился встречавшим как Мияке Мацухара, новый начальник штаба Квантунской армии. Подполковник прослужил в этой должности до лета 1932 г. и принимал непосредственное участие в разработке планов нападения на Советский Союз и в захвате Маньчжурии. Затем он служил в Токио, а в конце войны был опять переведён в Маньчжурию, где после разгрома Квантунской армии и попал в плен уже в чине генерал-лейтенанта. В своих показаниях, принятых Токийским трибуналом в качестве документа обвинения, он заявил, что «план операций, который был должен привести к оккупации Маньчжурии, являлся одной из важнейших составных частей общего плана операций японских войск против СССР, имевшегося в японском генштабе. Впервые о существовании плана нападения на СССР я узнал, прибыв в июле 1928 г. на должность начальника штаба Квантунской армии». Признание красноречивое! В 1928 г. план нападения на Советский Союз уже лежал в сейфах генштабовских кабинетов.

Хотелось бы подчеркнуть, что это были только планы. До прямой агрессии и даже до угрозы агрессии было ещё очень далеко. Можно понять стремление японских генералов в Токио и в Порт-Артуре рассчитаться за бесславное возвращение в Японию в 1922-м после эвакуации из Приморья. Это было первое поражение японской армии, и офицерский корпус переживал его очень болезненно. Отсюда и стремление взять реванш как можно скорее хотя бы на бумаге в виде плана будущей войны. Для середины 1920-х вариант плана «ОЦУ» можно было считать наиболее оптимальным. При отсутствии плацдарма в Маньчжурии вести сухопутные операции можно было только через советско-корейскую границу, используя дивизии Корейской армии. А высадка крупного морского десанта в Приморье при полном отсутствии у Советского Союза флота и береговой обороны побережья представлялась вполне реальной операцией с хорошими шансами на успех. Разоруженная Владивостокская крепость при отсутствии необходимых запасов не могла бы долго продержаться в случае её блокады.

Стратеги из японского генштаба, разрабатывавшие этот план войны, учитывали в полной мере и международный фактор. Обстановка на западных границах Союза была тревожной. Взаимоотношения с западными соседями: Польшей, Румынией, Финляндией ухудшились, и «первая военная тревога», как называли этот период наши военные историки, была в полном разгаре. Все скудные военные ресурсы были брошены на укрепление западных границ. В случае одновременного военного конфликта на Западе и Востоке, а с таким вариантом считались в штабе РККА, Дальний Восток не мог рассчитывать на получение резервов из центральных районов страны и должен был обходиться только своими очень незначительными силами. В случае такого конфликта могла возникнуть ситуация времён Гражданской войны, когда основные военные операции проводились в центральных районах страны, а всё, что было на территории за Байкалом, было оставлено на потом.

И ещё одно обстоятельство надо было учитывать при анализе обстановки конца 1920-х гг. Военные круги и военная партия не были тогда ещё так сильны, как десять лет спустя, когда генералы, имея огромную армию и мощный маньчжурский плацдарм, становились премьерами и определяли внутреннюю и внешнюю политику империи. В те годы во главе страны стояли другие более трезвомыслящие люди, которые учитывали Пекинскую конвенцию 1925 г., вывод японских войск с северного Сахалина и установление дипломатических и добрососедских отношений со своим северным соседом. В этих условиях, с учётом международного престижа империи, ни о каком внезапном военном конфликте с Советским Союзом не могло быть и речи. И это хорошо понимали и в Токио, и в Москве. Тем более что никакого реального союзника в Европе пока ещё не было, а начинать в одиночку новую интервенцию, хорошо зная о результатах предыдущей, было боязно.

Поэтому все варианты плана «ОЦУ», во всяком случае до второй половины 1930-х, можно рассматривать как обычные штабные разработки, которые хорошо выглядят на бумаге и очень далеки от действительности. Подобными разработками в межвоенное двадцатилетие занимались все генштабы крупнейших государств мира. В тиши генштабовских кабинетов разрабатывались планы войны на все случаи жизни. И в штабе РККА в этом случае не было исключения. В Москве планировались варианты наступательной войны против государств, с которыми в то время поддерживались нормальные добрососедские отношения. Так что отношения, например, с Ираном и Афганистаном поддерживались, а планы войны на всякий случай разрабатывались. И никого в штабе РККА это не смущало, и никто не высказывал протестов. Просто командиры оперативного управления занимались своим делом и своей работой, очевидно чтобы не потерять квалификацию при разработке в будущем более серьёзных планов войны.