Патриарх Тихон - Михаил Вострышев Страница 47

Уже со времен государя Алексея Михайловича правительство стало собирать сведения, дабы уяснить, откуда берутся недороды, и найти верные способы избежать голода. И постепенно выяснились причины народного бедствия: однообразие посевов (отсутствие разных сортов семян), малочисленность запашек, недостаток рабочих рук, размножение скупщиков, которые, стакнувшись между собой, поднимали цены на съестные припасы, непомерное винокурение, вывоз хлеба за границу.

На случай голода во всех городах России стали заводить царские хлебные магазины (склады) с неприкосновенным запасом зерна. Но вытянули голову — завязли ноги. Непомерно большой отток крестьян в армию в XVIII столетии привел к тому, что за «век просвещения» насчитали тридцать девять голодных лет — в три с лишним раза больше, чем в предыдущем.

Не угасла извечная народная беда и в XIX веке. 1813, 1833, 1839, 1844, 1872, 1891-й — таков неполный перечень голодных лет. Правительство, благотворительные организации, зародившиеся в шестидесятых годах земства, не сидели сложа руки, а, почуяв беду, принимали деятельные меры к ее ослаблению, благодаря чему голод не превращался во всеобщую катастрофу и люди в подавляющем большинстве оставались людьми.

К концу века в России начал стремительно развиваться железнодорожный транспорт, что стало большим подспорьем в борьбе с голодом — хлеб теперь можно было быстро переправить из урожайных губерний в потерпевшие бедствие. Умножалась благотворительность, поощрялась крестьянская хозяйственность, ужесточалась критика за плохую организацию помощи голодающим.

Ленин из далекого Парижа возмущался голодом в родном Отечестве: «Почему в России и только в России сохранились еще эти средневековые голодовки рядом с новейшим прогрессом цивилизации? Потому что новый вампир — капитал — надвигается на русских крестьян при таких условиях, когда крестьяне связаны по рукам и ногам крепостниками-помещиками, крепостническим, помещичьим, царским самодержавием».

Он дает советы, как избежать народной беды:

«Действительная борьба с голодовками невозможна без устранения крестьянского малоземелья, без ослабления податной задавленности крестьян, без подъема их культурного уровня, без решительного изменения их правового положения, без конфискации помещичьих земель — без революции» ^[34].

В октябре 1917 года желанная революция пришла…

Все пятнадцать миллионов городских жителей, за исключением правящей верхушки, их охраны и карательных органов, на многие годы были обречены на полуголодное существование. Введенная еще Временным правительством хлебная государственная монополия понравилась новым властителям, они решили из центра распоряжаться всеми продовольственными ресурсами страны, разрушив и крупную, и мелкую торговлю. Даже советский революционно-романтический кинематограф и пропагандистская полухудожественная литература поведали нам, что за проданный мешок взращенного своим трудом хлеба крестьянина ожидал расстрел. Продотряды подчистую выгребали крестьянские амбары, оставляя самую малость, лишь бы хлебопашец не подох с голода и к следующему году вновь припас для государственных татей «излишки». Шла неслыханная по жестокости борьба с извечным кормильцем страны. Постановление ВЦИК от 14/27 сентября 1920 года предписывало: «Сосредоточить все дело распределения предметов потребления и личного пользования в Наркомпроде, превратив распределительные органы всех без исключения ведомств и учреждений в органы Наркомпрода».

Наркомпрод становится единственным распределителем и умело осуществляет, как похвалялись его создатели, «продовольственную диктатуру», снабжая продуктами питания лишь часть населения: Красную Армию, служащих советских учреждений, рабочих промышленных предприятий. Паек не полагался ни бывшим «буржуям», ни сельским жителям, ни работникам мелких предприятий, а торговые сделки были полностью запрещены. И появились «благодетели» — псевдонародные комиссары, у которых чуть ли не на коленях надо было выпрашивать пайку для известных всему миру ученых, инженеров, деятелей искусства. «Благодетели» распределяли не ими выращенный хлеб по своему усмотрению, что привело к неслыханно бесчестному неравенству.

Голодная смерть преследовала россиян и в 1917, и в 1918, и в 1919, и в 1920 годах.

Дореволюционная Россия была запаслива. Голод, время от времени приходивший на Русскую землю, приучил и мужика, и государство иметь запасец зерна и капитальца на случай крайней нужды. За годы военного коммунизма истощился запасец — часть продотряды забрали, часть сам мужик проел. Новые урожаи оказались ничтожными, чему находилось несколько причин: отток крестьянства в Красную Армию, уничтожение крупного (помещичьего) землевладения, сокращение посевных площадей, изношенность инвентаря и невозможность купить новый, уменьшение количества скота под воздействием постановления об отобрании его у зажиточных крестьян и перераспределении между бедняками. К этому перечню следует добавить непомерный для разоренной страны вывоз государством хлеба за границу.

В марте 1921 года глава Советской власти Ленин был вынужден сделать полупризнание: «Площадь посева, урожайность, средства производства — все это сократилось, излишки стали, несомненно, меньше, и в очень многих случаях их вовсе нет. С этими условиями надо считаться как с фактом. Крестьянин должен несколько поголодать, чтобы тем самым избавить от полного голода фабрики и города. В общегосударственном масштабе это — вещь вполне понятная, но чтобы ее понял распыленный, обнищавший крестьянин-хозяин — на это мы не рассчитываем».

Вождь пролетариата забыл, как изничтожал в парижских закусочных правительство России за куда менее продолжительный и тяжелый голод. Теперь он сам встал у власти, и, значит, голод теперь — «вещь вполне понятная». Но забывчивый вождь не догадывался, какое жуткое испытание он уготовил стране в наступившем 1921 году…

В ряде губерний вышедшие из-под снега озими в мае стали страдать от засухи. Яровые вовсе не взошли. К середине июня стало ясно — посевы погибли на всем Среднем и Нижнем Поволжье. В начале июля даже правительство поняло, что многие области постиг неурожай. Начался отродясь невиданный в Русской земле голод, а следом спешили его верные спутники: тиф с малярией, холера, беженцы, дети-сироты, самоубийцы, преступность. Ели глину, кору, полевых животных, трупы умерших. С Поволжья голод перекинулся на Сибирь, Крым, часть Украины, Азербайджана, Киргизии. Особенно испугали большевиков голодные бунты — обобранные государством крестьяне, наводнив города, громили продовольственные склады, а заодно и советские учреждения. Начался массовый исход из родных мест, толпы несчастных шли за тысячи верст в надежде увидеть обетованную землю, найти работу и утолить голод.

Молодая Советская власть была в это время озабочена войной в Карелии, укреплением Красной Армии, пропагандой за рубежом мировой революции, борьбой с контрреволюцией и религией, чисткой партии от меньшевиков, заманиванием в Россию европейских капиталов для построения призрачного социализма.

Борьбу с голодом возглавило не государство, а общественная организация — беспартийный Всероссийский комитет, куда вошли врачи, адвокаты, писатели, учителя, многие из которых на себе испытали муки голодающих в советских тюрьмах. На первом заседании от имени инициативной группы Комитета выступил бывший министр государственного призрения Н. М. Кишкин. Он сказал: