Танковые рейды 1941-1945 - Амазасп Бабаджанян Страница 46

От старых ветеранов не отстают юнцы из недавно прибывшего пополнения. Пока стояли в резерве, ветераны добродушно посмеивались над новобранцами — «пионерлагерь»! Теперь молодежь квитается: «Скользко, папаша, может, песочку подсыпать? А то на буксир взять?» И смеются. Идут по этой грязи, в которой, кажется, вот-вот останутся, не отлипнут подметки, а шутят, балагурят. Вот уж, ей-богу, правда: погибнет солдат без юмора. Терпка солдатская шутка, верно. Только коробит меня, когда выражение «солдатская шутка» употребляют как нарицательное обозначение юмора, ну, что ли, второго сорта. Пусть записные остряки позаимствуют у нее остроту наблюдательности и меткость удара, что всегда буквально не в бровь, а в глаз.

В ночь на 26 декабря снова дохнул холодом север. Землю прихватил мороз, дороги затвердели. А движение нашей колонны вдруг почему-то застопорилось.

Оставив свой «виллис», я решил пешком добраться до головы колонны, выяснить причину.

Пробираюсь мимо машин артиллерийского дивизиона. Стоит какая-то мертвецкая тишина. Что это значит?

Вдруг слышу — чья-то громкая брань, а вслед за этим звон промерзлого железа. Подхожу поближе: командир артиллеристов майор В. А. Варфоломеев кричит на шоферов: «Черти драповые! Не спать за баранкой, не спать! Сейчас двинемся!» — и стучит палкой по кабинам автомашин.

— И танкисты тоже спят, товарищ полковник, — говорит он мне, — вот идемте вперед, увидите сами.

Подходим мы с ним к танку, стучит Варфоломеев палкой по броне — никакого впечатления. Действительно, спят экипажи, начисто выбились люди из сил.

Вдруг вижу, перед танками какие-то две фигуры, как привидения, в белых балахонах. Хотел было шагнуть к ним, но Варфоломеев резко крикнул: «За танк!» — и рванул меня за руку. «Привидения» выпустили по нас две длинные очереди из автоматов. Мы с Варфоломеевым ответили им из пистолетов — те бежать, одна фигура в белом исчезла в снежной мгле, вторая упала.

Подходим — на земле распростертый человек. Сняли с него балахон, под ним оказалась немецкая военная форма, к поясу привязан небольшой мешочек со взрывчаткой — килограммов пять. А больше ни документов, ни чего-либо другого нет, чтоб установить земное происхождение «привидений».

Оставалось только гадать — не то немецкие диверсанты, не то бандеровцы — бандиты-националисты, о которых нас уже предупреждали перед вступлением на Украину…

Пробка впереди рассосалась — приказал танкистам двигаться с зажженными фарами вперед на большой скорости, в направлении Чернорузки.

19-я и 21-я гвардейские механизированные бригады нашего корпуса, преследуя отходящие части 25-й танковой дивизии противника, в течение ночи продвинулись на 30–35 километров и вышли к подступам Казатина, важного узла железных и шоссейных дорог. 20-я механизированная, 1-я танковая гвардейские бригады, наступая на пятки отходящей 19-й немецкой танковой дивизии, успешно продолжали продвигаться к Чернорузке.

Утром у Чернорузки произошло встречное сражение бригад нашего корпуса с колоннами вновь подошедшей сюда 20-й мотодивизии противника. В ходе короткого, но стремительного боя наши 1-я танковая и 20-я механизированная гвардейские бригады наголову разбили два вражеских мотополка, захватили большое количество техники, артиллерии, минометов, автомашин, самоходных орудий. Основные силы бригад выскочили к южной окраине Казатина.

У села Чернорузка я остановил свой танк, потому что дорогу ему преградила большая группа немецких военнопленных. Вглядевшись, я разинул рот от изумления — вся колонна, человек 300, двигалась в сопровождении всего лишь одного нашего бойца.

Остановив колонну, ко мне подошел совсем молодой автоматчик, вполне из того самого «пионерского лагеря», и четко доложил:

— Красноармеец Пигарев сопровождает военнопленных в количестве 273 человек!

— И вы — один — не боитесь, что эта орава может разбежаться?

— Да куда им деваться, товарищ полковник, — улыбнулся солдат. — Они нынче смирные стали…

Действительно, иные нынче времена…

При освобождении Казатина враг понес колоссальные потери, помимо техники и вооружения наши войска захватили множество складов продовольствия, горючего. В этих боях немеркнущей славой покрыли себя командир 69-го гвардейского танкового полка подполковник И. Н. Бойко, старший лейтенант В. Н. Подгорбунский, лейтенант П. Ф. Гриболев, старшина М. И. Бушилов — всем им присвоено было звание Героя Советского Союза.

И. Н. Бойко был назначен военным комендантом Казатина. Бойко явился ко мне и с порога заявил:

— Обращаюсь к вам как к начальнику гарнизона города Казатина. Я танкист. Могу танк водить, могу немцев бить, могу, наконец, полком командовать, а не со старушками дело иметь. «Сынок, у меня хату разбило, где мне жить теперь?» А другая тоже: «А где мне теперь свою скотину отыскать?..» А третья… тьфу, прости господи… Товарищ полковник! Официально заявляю: не справлюсь я с обязанностями коменданта. Освободите.

— Слушай, Иван Никифорович, ты же знаешь, что твое назначение — приказ командарма!

— Знаю, потому и обращаюсь по команде. Я строевой командир.

— А я, по-твоему, из интендантов?

Бойко смутился. Не дав ему опомниться, я продолжал:

— Ты знаешь, что Подгорбунского и Бушилова к Герою представили?

— Знаю… — непонимающе протянул Бойко. — Они эшелон с военнопленными, которых немцы живьем сжечь хотели, отбили…

— Не все знаешь. Еще в этом эшелоне было много мирных жителей, которых должны были отправить в Германию, в неволю. Теперь понял, к чему я? Не понял. Так вот, кто, по-твоему, ими сейчас заняться должен — кров им дать и хлеб? А кто порядок в городе наводить будет? По-твоему, если танкист, так тебе, кроме танков, ни до чего дела нет? Понял или нет?

Иван Никифорович понял. А дел у нас с ним было в Казатине по горло. Кроме всего, противник в бессильной злобе из-за потери Казатина решил смести его с лица земли дальнобойной артиллерией, которая остервенело била прямо в центр города. Пришлось срочно выводить войска, эвакуировать часть населения, вывозить захваченные трофеи.

Вскоре 11-й гвардейский танковый корпус далеко отбросил противника, артобстрел прекратился. Жизнь в городе входила в нормальную колею.

Однако противник не успокаивался. Он вновь 30 декабря при поддержке массированных ударов авиации перешел к контратакам. Пока главные силы 1-й танковой армии вели бои в районе Казатина, 44-я гвардейская танковая бригада полковника И. И. Гусаковского колонной подошла к восточной окраине Бердичева.

В это время гарнизон противника, оборонявший город, пропускал через минные поля и противотанковые рвы свои отступавшие войска. Воспользовавшись темнотой, два танковых батальона бригады Гусаковского с десантами автоматчиков на бортах пристроились к фашистским танкам и вместе с ними вошли в город.

А затем, устремившись по улицам города, сея огнем и гусеницами страх и панику в стане врага, овладели центром Бердичева.