Ирод Великий. Двуликий правитель Иудеи - Майкл Грант Страница 45

Значительно раньше он уже возродил практику, существовавшую прежде, при персидских властителях и Селевкидах, — дважды в день совершать в храме жертвоприношения в честь Августа, который вызвался оплачивать эти обряды сам. Что касается клятвы, то она тоже восходила к временам Селевкидов и была обычной практикой в некоторых, а то и во всех царствах-клиентах, а также в римских провинциях, так что у Ирода, возможно, не было выбора, разве что в определении времени.

Приблизительно в 17 году до н.э. Ирод уже учредил присягу ему и его деяниям, от которой в тот раз две важные иудейские религиозные группы — эссеи и фарисеи — попросили их освободить; первые потому, что в принципе возражали против любого принесения клятв, вторым не понравилось упоминание в тексте имени Бога. Послушание обеих групп Ироду всегда было не более чем прохладным и основывалось на молчаливом соглашении о взаимном невмешательстве, что едва ли можно назвать лояльностью. Но в общем они держались послушно, так что Ирод в то время освободил их от принесения ему присяги. Однако теперь, десять или одиннадцать лет спустя, в случае их отказа положение было бы куда серьезнее, поскольку их просили присягать не только Ироду, но и императору. Мы не знаем, как решили эту проблему эссеи, но фарисеи, которых к тому времени насчитывалось более 6000, снова отказались присягать. Но даже теперь Ирод ограничился лишь денежным штрафом — поразительный контраст тому жестокому обращению, которое часто ожидало не желавших сотрудничать подданных.

Такое терпимое отношение к фарисеям объяснялось поддержкой некоторых членов его собственной семьи. Так, штраф Ироду уплатила жена его собственного брата Фероры. Не надо забывать, что тот из-за любви к рабыне решительно отказал в руке двум представительницам царских семей, а потом за несколько лет до этого женился на ней.

Неудивительно, что эта женщина, имени которой мы не знаем, объединила силы с врагами Ирода, который дважды пытался найти ей замену. Она особенно невзлюбила его двух младших дочерей, а теперь вызывающе продемонстрировала свою непокорность, уплатив штраф за фарисеев. Но царь не собирался оставлять без внимания выходки ее и фарисеев. Экстремистское крыло их движения находилось под весьма сильным влиянием мессианских убеждений и надежд (см, главу 4), а некоторых из придерживавшихся этих экстремистских взглядов настолько захватила поддержка невестки царя, что они пророчески объявляли о велении Божьем отобрать престол у Ирода и передать его Фероре, его жене и их потомкам. А тем временем другие мессианские надежды, противоречившие по содержанию, но в равной мере подрывные, внушались теми же слоями фарисеев некоему евнуху Багою, который, похоже, занимал важную должность в царском дворе. Багоя уверяли, что, несмотря на физическую неполноценность, ему предначертано стать отцом и наставником будущего царя-мессии. Разве не возглашал автор Книги пророка Исайи: ".., и да не говорит евнух: «вот я сухое дерево» (Исх. 56, 3)?

Все эти опасные разговоры быстро доходили до ушей Ирода благодаря сети осведомителей его неутомимой сестрицы Саломеи. Это производило на него крайне неприятное впечатление. Прежде всего, он вообще был против мессианских воззрений, за одним исключением — когда его самого ассоциировали с мессией. Так же как время Августа было золотым веком, которого ждали, Ирод таил мысль удостоиться у иудейского народа чести называться царем-мессией, который, как представляли многие, спасет избранный Богом народ и установит на земле Божье царство. Считалось, что миром будет править выходец из Иудеи. В дальнейшем по крайней мере один из потомков Ирода был провозглашен таким мессией, а пока сам он способствовал своим притязаниям на это звание, позволяя себя убедить, что принадлежит к роду Давидову. Появившаяся на его чеканке звезда может иметь отношение к звезде, которая, как говорится в Числах (Числ. 24, 17), будет предвещать пришествие Мессии, а различные выдумки о жизни Ирода и его чудесных избавлениях от смерти служили дополнением к тому же представлению, что именно он и есть тот самый ожидаемый свыше.

Посему ясно, что мессианские идеи вряд ли привлекали Ирода, если только они не сосредоточивались на его фигуре. Но эта его неприязнь — ничто в сравнении с его неприятием мысли, будто его место готов занять какой-то конкретный мессия. Его десница тяжело опускалась на распространителей таких взглядов. Багоя казнили, а вместе с ним ряд фарисеев и симпатизировавших им придворных, в том числе поразительно красивого жившего при Ироде мальчика по имени Кара («Любимый»). Однако в тот раз жену Фероры пощадили. Фероре приказали отослать ее прочь, но тот отказался, а Ирод не настаивал.

Он всего лишь предложил ему удалиться в трансиорданское княжество Перею, откуда он последние 15 лет получал доходы как отсутствующий правитель. Ферора, как было сказано, уехал в Перею, а когда Ирод серьезно заболел и хотел его видеть, тот отказался вернуться. Но когда, в свою очередь, заболел Ферора, царь без приглашения навестил его в Перее. Потом Ферора умер, и ему устроили пышные похороны в Иерусалиме (5 г. до н.э.)* * *

Последовавшие за его смертью неприятности, когда расследования среди домочадцев привели к раскрытию заговора Антипатра с целью отравить Ирода (см, главу 15) и указывали на причастность жены Фероры, наконец-то дали возможность окончательно разделаться с ней. Ее смерть от рук Ирода, естественно, еще больше оттолкнула от него дружившие с ней влиятельные круги фарисеев. Во всяком случае, в 4 году до н.э. сопротивление иудеев переросло в открытые массовые беспорядки. Они приняли форму внушительных демонстраций подстрекаемых преподавателями-фарисеями учащихся. Поводом для беспорядков послужил воздвигнутый Иродом над главным входом в храм большой золотой или позолоченный бронзовый орел.

За четверть века до этого Ирод столкнулся с трудностями, потому что его заподозрили в нарушении второй заповеди, которой, если придерживаться строгого толкования, запрещалось скульптурное изображение не только человеческих существ, но и животных. Тогда, в известной мере высмеяв противников, он продемонстрировал, что ничуть не нарушает десять заповедей (см, главу 6). В те времена, в начале 20-х годов, между Иродом и иудеями существовало много поводов для трений, но с тех пор об их натянутых отношениях было мало слышно. Однако ближе к описываемым событиям его пренебрежение ортодоксальными взглядами ужесточило отношение к нему религиозных кругов, а казни фарисеев в 6 году до н.э. неизбежно привели к полному разрыву.

Раньше более умеренные фарисеи во главе с пользовавшимися широкой известностью Гиллелеми Шаммаем, возглавляли движение, призывавшее к повиновению. Но теперь дошло до того, что даже ненавидевшие Хасмонеев больше не хвалили Ирода за их искоренение и относились к нему в равной мере плохо. Распространялись направленные против него слухи. Например, когда он воздвиг памятник Давиду и Соломону, стали говорить, что это было сделано во искупление греха — он якобы ограбил гробницу Давида. Ходили легенды (которые живут и поныне) о несметных сокровищах, спрятанных в гробнице под горой Офель. А вымысел об ограблении Иродом этих сокровищ был старой легендой, которую фарисеи уже пускали в ход за много лет до того для очернения другого ненавистного им иудейского монарха — Иоанна Гиркана I.