Петух в вине, или Гастрономические воспоминания дипломата - Юрий Котов Страница 45

Заканчивая тему внешнего оформления коньяков, хотелось бы сказать несколько слов и о «сосудах», в которые их разливают. В последние десяток-другой лет им стало уделяться пристальное внимание. Нет, разумеется, и раньше некоторые элитные коньяки продавали не в простых бутылках, а в хрустальных или в фарфоровых графинах. Иногда, правда, это случалось и не только с особо высококачественными.

Во время описываемого посещения компании «Бискит» мы проходили и по разливочным цехам. Случайно я увидел, как в одном из них, куда меня, кстати, не пригласили, разливают коньяк в какие-то шикарные бутылки черного цвета, богато расписанные золотым орнаментом.

– А это, что за марка коньяка? – поинтересовался я. – Такой мне никогда раньше видеть не приходилось! Наверное, какой-нибудь крайне редкий эксклюзивный сорт?

– Да нет, нет… – несколько смутился сопровождавший меня сотрудник фирмы. – Сам-то коньяк достаточно ординарный. Но это экспортная партия для Сингапура, а там очень любят, чтобы бутылки были красивые. Вот и приходится для них создавать специальный дизайн.

Похоже, что сейчас подобное поветрие распространилось и на другие страны. Может быть, я и ошибаюсь, но порой мне кажется, что в отдельных случаях коньячный графин, например, из хрусталя «баккара» стоит дороже, чем его содержимое.

Посещение второй компании – «Хеннесси» заняло гораздо меньше времени. От повторного курса лекций по коньячной тематике я вежливо отказался. Зато весьма интересной была встреча с одним из представителей этого древнего ирландского семейства – Патриком Хеннесси. Его прапрадед Ричард, не знаю, какой по счету, в 1765 году оставил военную карьеру, поселился во Франции и целиком посвятил себя производству и продаже коньяка, носящего с тех пор его имя. Фрагмент фамильного герба – рука с алебардой (в зависимости от выдержки коньячных спиртов она раньше бывала «серебряной» или «золотой») до сих пор обязательно присутствует на всякой бутылке, выпущенной на этой всемирно известной фирме.

Сам Патрик, хоть и был он в то время уже в годах, оказался весьма колоритной фигурой. Его внешний облик – высокий, подтянутый человек с рыжеватой, тронутой сединой шевелюрой и такими же усами, казалось, сошел со старинных картин и мог бы достойно украсить собой любую коньячную этикетку. Держался он с достоинством, можно сказать даже величественно, но вместе с тем был со мной достаточно прост и приветлив. После небольшого исторического экскурса о деятельности своей семьи на коньячном поприще предложил, в частности, отведать бокальчик «Private Reserve».

Эта марка «Хеннесси» из 11-ти выдержанных коньячных спиртов, происходящих только из района «Grande Champagne», была создана в 1865 году к 100-летию со дня основания Дома. Первоначально она предназначалась исключительно для родственников и близких друзей и лишь спустя несколько десятилетий в ограниченном количестве появилась в продаже. Не могу утверждать с абсолютной уверенностью, но, наверное, это все-таки был лучший коньяк, который мне доводилось попробовать за свою жизнь. Во всяком случае тогда его пряно-фруктовый букет и золотистый с янтарным отблеском цвет произвели на меня неизгладимое впечатление.

Уже стемнело, когда, изрядно утомленный, в том числе благодаря дважды повторявшейся процедуре дегустации, но в целом весьма и весьма довольный, я снова оказался в резиденции субпрефекта. Сам он с нетерпением ожидал моего возвращения.

– Ну, как съездилось? Было интересно? Почерпнул для себя чего-нибудь новенькое? – засыпал он меня вопросами.

– Все было просто великолепно: от обстоятельных рассказов до дегустации и вручения памятных подарков. Приняли, как говорится, на «высшем уровне», – искренне ответил я. – Спасибо тебе огромное, старина, я прекрасно понимаю, что без твоего содействия все это было бы невозможно. Да и с познавательной точки зрения поездка была крайне полезной. Конечно, мне и ранее довелось отведать немало разновидностей этого напитка, включая произведенные в Советском Союзе, но теперь и теоретически я достаточно «вооружен», чтобы распознать какой коньяк стоит передо мной.

Последние мои слова были восприняты собеседником с нескрываемым удивлением.

– Как это в Советском Союзе? Не хочешь ли ты сказать, что в вашей стране также изготовляют коньяк? Вот уж никогда не поверю! Русская водка – это, действительно, всемирно известный напиток, а о русском коньяке я в жизни не слышал.

– Ну почему именно русский, – робко попытался возразить я, – прежде всего, имеются в виду коньяки из Армении, Грузии, Молдавии. Среди них, во всяком случае на мой вкус, иногда попадаются весьма неплохие. Кстати, – неожиданно вспомнил я, – а не хочешь ли сам убедиться? У меня наверху в чемодане как раз лежит бутылочка армянского коньячка – совершенно случайно взял с собой, а она за ненадобностью так и осталась непочатой. Может быть, согласишься попробовать его – мне было бы очень интересно узнать твое просвещенное мнение на сей счет.

Мой субпрефект отнесся к этому предложению с плохо скрываемым скептицизмом, однако после настойчивых уговоров все-таки сдался. Я быстренько сбегал на второй этаж в свою спальню и торжественно принес искомую бутылку. Взяли дегустационные бокалы и, как положено, чуть-чуть плеснули туда янтарного напитка.

Дальше все шло по уже известной мне отлаженной схеме: внимательное изучение цвета, долгое «обоняние» аромата, смачивание губ, языка и только затем несколько крохотных глотков с небольшими интервалами после каждого. По мере прохождения этих ритуальных этапов выражение лица моего французского приятеля все больше менялось – от недоумения до, не хочу употреблять слово «восхищения», скажем, до почтительного уважения.

– Слушай, это что – действительно советский коньяк? – прозвучал не слишком уместный в данной ситуации вопрос. – Быть того не может!

– Ну, а как ты сам считаешь? Мы же вместе открывали закупоренную бутылку. Не думаешь же ты, что я налил в нее французский, а потом умудрился опять как-то запечатать ее фабричным способом.

– Да нет, разумеется, – без особого энтузиазма признал собеседник, – похоже, все так и есть. Давай-ка на сегодня прекратим этот эксперимент и вернемся к нему чуть позднее, – после небольшой паузы вновь оживился он. – Ты ведь помнишь, что на завтра намечено два заключительных мероприятия по случаю закрытия фестиваля: общий прием для всех участников и ужин в моей резиденции. Второе пройдет в узком составе – будут только дюжина спонсоров из представителей коньячных кругов и местной знати, а из иностранцев только ты. На нем мы попытаемся устроить небольшой розыгрыш.

На следующий день все прошло, как было запланировано. Сначала состоялся прием, где я с удовольствием выслушал много лестных откликов о выступлении нашего ансамбля, а затем ужин. Прошел он в непринужденной обстановке, в основном обсуждали итоги фестиваля, строили планы на будущий год. После десерта, когда гости уже собирались покинуть стол и перейти к кофе и дижестиву, хозяин неожиданно сказал:

– А знаете, господа, мне тут недавно удалось отыскать одного новенького мелкого винодела, который производит весьма недурной коньячок. Я хотел бы предложить вам попробовать его и высказать свое мнение по сему поводу.