Белый Крым. 1920 - Яков Слащев-Крымский Страница 42

Баржи подводились катерами к берегу настолько, насколько было возможно, и затем прибойная волна пододвигала их к берегу, разбиваясь от ударов в борт в мириады мелких разлетавшихся во все стороны брызг. Люди, лошади, орудия и повозки достигали песчаной косы по воде. Нередко набежавшая волна совершенно накрывала их. Войска выходили на берег мокрыми с ног до головы.

С каждым часом песчаная коса все гуще и гуще покрывалась высаживаемым десантом. Трудная и, может быть, даже невозможная для простого смертного высадка десанта во время крепкого шторма в руках искусного моряка проходила спокойно и спешно. Спокойно и безропотно выносили тягости ее герои обороны Крыма со святым заветом в сердце очистить Россию от коммунистической нечисти.

Из высаженного десанта отделились 10 всадников и направились в дер. Кирилловку. Еще полчаса, и за ними на рысях ушел туда же целый кавалерийский отряд. До 2000 штыков выстроились в походную колонну и твердым и уверенным в своей правоте шагом пошли за скрывшейся кавалерией.

Полил дождь, продолжавшийся до полудня, а войска все высаживались и высаживались. Когда дождь прошел и небо прояснилось, появился неприятельский аэроплан, выбросивший в воду 7 бомб, но никто не обратил на него должного внимания, кроме «Алтая», обстрелявшего его из зенитного орудия. К вечеру шторм стал стихать и к утру наступившего дня совершенно стих.

Ясное жаркое солнце торопливо принялось сушить промокшую землю и людей, занятых на песчаной косе приведением в порядок своей промокшей амуниции.

Внезапно высаженные войска на косе засуетились и начали спешно выстраиваться. К берегу, по гладкому как зеркало морю, подходили две шлюпки. В одной из них стоял рослый конвоец и держал в руках флаг — в этой шлюпке сидел генерал, а в другой находился его штаб. Когда генерал вышел на берег, то войска уже были выстроены и стояли смирно.

«Здорово, братья!» — Пронесся громкий голос генерала Слащова по замершим войскам.

«Здравия желаем Ваше… дительство».

«Благодарю Вас за работу Родине».

«Рады стараться Ваше… дительство».

Генерал сел на поданного ему коня и, сопровождаемый немногочисленной свитой, поскакал туда, куда влекла его неведомая сила. А за ним, свернувшись походными колоннами, уходили лучшие сыны выплакавшей все слезы «Матушки России».

К вечеру на ясном небосклоне далеко-далеко от моря обрисовывались белые дымки рвущейся неприятельской шрапнели, а вправо от них был едва заметен неприятельский змейковый аэростат. К морю слабо доносилась отдаленная артиллерийская канонада

Это генерал Слащов со своими богатырями под неприятельскими выстрелами пробивается к Мелитополю.

«Да поможет ему Бог».

Северная Таврия стала нашей.

Взяв Мелитополь, 2-й (Крымский) корпус пошел к северу и северо-востоку. Противник контратаками пытался создать тяжелое положение для корпуса но части доблестного 1-го корпуса помогли, и вот — красные снова разбиты.

Июль принес новые испытания.

В то время как доблестные донцы отбивали атаку за атакой превосходных сил противника между морем и Большим Токмаком, значительные силы красной конницы под командой Жлобы от ст. Пологи прорвались в направлении на Мелитополь.

В помощь моему корпусу двинуты были части 1-го корпуса

Ставка колебалась.

Генерал Коновалов телеграфирует мне: «Движение противника на Мелитополь угрожает Вашему тылу».

Я отвечаю: «Ну что же, я буду продолжать свою операцию».

На это — новый запрос генерала Коновалова: «Но ведь, двигаясь на Мелитополь, Жлоба отрежет Вам тыл».

Отвечаю: «Ну что же, противник на Мелитополь, а я — на Пологи (база красных)».

Жлоба загоняется частями донцов 1-го корпуса и генерала Андгуладзе, и сбивается в кучу. Наши части с юга его не находят.

Генерал Коновалов будит ночью генерала Врангеля и докладывает ему, что надо остановить операцию, так как противник ушел.

По счастью, единственный раз генерал Врангель не поверил Коновалову и приказал продолжать движение. Конница Жлобы погибла.

После этого части 2-го корпуса были переброшены на Днепровский фронт, а интриги — продолжались…

Так описывает операцию по овладению Северной Таврией беспристрастный зритель.

Другого мнения о ней или, во всяком случае, о моей в ней роли и роли моего 2-го корпуса был главком.

Когда он приехал в Мелитополь, я попросил у него наград для своего корпуса.

— Но за что же, — спросил главком. — Вы даже и потерь не понесли. Вот 1-й и 3-й корпус понесли потери, а у вас их нет. За что же награждать?

Главком был прав: потери мои исчислялись — 40 человек убитых и раненых, 1 вольноопределяющийся утонул и 2 лошади пропали.

Я осмелился ответить, что отсутствие потерь — это достоинство полководца, но ответ мой повис в воздухе…

Из частей моего корпуса ни одна наград не получила.