Гражданские войны в Риме. Побежденные - Юлий Циркин Страница 39

Когда Цезарь после окончания своего консульства стал проконсулом обеих Галлий (Цизальпинской и Трансальпийской) и намеревался начать завоевание всей Галлии, он предложил Бруту поехать вместе с ним в качестве его квестора. Бруту в это время было 26 лет, и предложение Цезаря открывало ему блестящие возможности. Но, очевидно под влиянием дяди, он решительно отказался. Вскоре, выздоравливая после болезни, он уехал отдохнуть в Малую Азию. Там его застало письмо Катона, отправленное с Родоса, в котором дядя просил его незамедлительно направиться на Кипр: как уже говорилось, не очень доверяя уже посланному на Кипр Канидию, Катон решил поручить деликатное дело описи и оценки имущества последнего кипрского царя родному человеку. Бруту очень не хотелось отправляться на Кипр, в том числе и потому, что он считал несправедливыми подозрения Катона, но противоречить не решился. Как и Катон, он больше двух лет провел на острове, активно участвуя во всей этой операции и проявляя при ее проведении усердие и прилежность. Незадолго до окончания своей миссии на Кипре Катон отправил Брута в Рим с большей частью полученных денег. Прибыв в Рим, Брут разделил с дядей его славу.

В 54 г. до н. э. Брут женился на Клавдии, дочери Аппия Клавдия Пульхра. Род Клавдиев был одним из самых знатных в Риме и играл в его жизни огромную роль, начиная с самых ранних периодов истории республики. Тесть Брута был в свое время претором, пропретором Сардинии, а в год брака своей дочери консулом. Другая его дочь в том же году была выдана замуж за Помпея, старшего сына Гнея. Сам Клавдий был другом Цицерона, а в свое время очень близок к Лукуллу. Эта семья как бы связывала различные группировки римской аристократии, в политическом плане, как правило, принадлежавшие к оптиматам. Когда в следующем году Клавдий стал проконсулом Киликии и предложил Бруту вместе с ним отправиться в эту провинцию в качестве его квестора, то на этот раз он согласился.

Сколько времени Брут находился в Киликии, точно не известно. Когда весной 51 г. до н. э. Цицерон приехал в Киликию сменить Клавдия в качестве наместника этой провинции, тот вопреки обычаю не встретил своего преемника вблизи границы и не сдал ему тотчас дела, а в ее восточной части еще продолжал свою деятельность. Но Брута в это время в Киликии уже не было; он, вероятно, уже находился в Риме. Но и сравнительно недолгое пребывание в Малой Азии Брут использовал с большой пользой для себя. Он обладал довольно большим состоянием и часть его пустил в рост, давая большие деньги в долг как зависимым царям Галатии и Каппадокии, так и провинциалам, причем последним он ссужал деньги вопреки закону. Правда, Брут действовал через посредников — своих друзей Марка Скапция, Публия Матиния, Люция Главцию. Он добился (может быть, с помощью дяди), что сенат специальным решением разрешил эту финансовую операцию. Используя свое служебное положение, он с конным отрядом окружил здание городского совета кипрского города Саламина, так что пять членов совета даже умерли от голода, и заставил признать долг с процентами, в четыре раза превышающими законные. Сменивший Клавдия Цицерон пытался урегулировать спор между друзьями Брута (за которыми стоял он сам) и жителями Саламина, но в конце концов пошел, видимо, на уступки Бруту. Брут использовал близкое знакомство с Цицероном, чтобы и в его проконсульство добиваться своих целей в Азии и «проталкивать» друзей нате или иные выгодные и нужные должности. Позже Брута не раз обвиняли и в корыстолюбии, и в жестокости при «выколачивании» долгов, и в протекционизме, чем он решительно отличался от дяди.

После возвращения из Киликии Аппий Клавдий был обвинен в «вымогательстве», т. е. в произволе по отношению к провинциалам. Хотя Цицерон был обижен на него, он сразу же встал на его защиту. Правда, непосредственно защитить Клавдия он не мог, ибо находился не в Риме, а в Киликии, но его письма в защиту своего предшественника повлияли на ход дела, причем Цицерон не скрывал, что делал это лишь ради Брута. Клавдия поддержало и государство, т. е. сенат, который увидел в этом обвинении попытку дискредитировать одного из самых видных нобилей. Характерно, что Брут, хотя и являлся ближайшим помощником Клавдия, к суду привлечен не был. Похоже, он даже не выступал в качестве свидетеля.

Брут в это время был заметной фигурой в римской жизни. Он уже довольно давно, хотя, когда точно не известно, получил почетный титул princeps iuventutis — первого среди молодежи. Это означало, что когда цензоры составляли список всаднической молодежи, то первым в этом списке стояло имя Брута. Много позже, уже при империи, princeps iuventutis станет титулом сына императора как главы всаднического сословия. В эпоху же республики этот титул не давал никаких особых преимуществ, но был очень почетным и являлся знаком общественного признания.

В 49 г. до н. э. Брут снова находился в Киликии в качестве легата ее нового наместника Публия Сестия, верного друга Цицерона. Там его и застало начало новой гражданской войны. Сестий, естественно, примкнул к Помпею. То же самое вопреки всеобщему ожиданию, поскольку все знали о его ненависти к Помпею, сделал и Брут. В этом явно сказалось влияние Катона и даже, по-видимому, его прямой приказ. Как и его дядя, Брут считал Помпея в этот момент меньшим злом для республики, чем Цезаря. Встав на сторону Помпея, Брут уже не хотел отсиживаться в далекой провинции, где по существу ничего не происходило, и решил уехать непосредственно к Помпею, который в это время находился в Македонии. Впрочем, и Сестий вскоре тоже решил присоединиться к армии Помпея, так что возможно, что они покинули провинцию вместе. Присоединение к нему Брута стало приятной неожиданностью даже для самого Помпея. Неизвестно, участвовал ли Брут в битве при Диррахии в январе 48 г. до н. э., но в июне этого года он еще находился в лагере около этого города. Через месяц он уже был в главной армии Помпея.

9 августа 48 г. до н. э. около Фарсала произошла решительная битва этой гражданской войны, в которой помпеянцы были наголову разгромлены. Еще до того, как остатки армии Помпея разбежались, Брут покинул лагерь и, спасая свою жизнь, укрылся в каком-то болоте, а затем добрался до близлежащего города Лариссы. Оттуда в полном отчаянии он написал письмо Цезарю, прося, вероятно, прощения за свою позицию в этой войне. Мы не знаем, ответил ли Цезарь ему письменно, но вскоре Брут сам явился в его лагерь и был чрезвычайно благосклонно принят победителем. Цезарь приблизил его к себе и даже стал обсуждать с ним различные вопросы. И во время этих бесед Брут высказал мысль, что бежавший Помпей, вероятнее всего, направился в Египет. Что это было? Холодно рассчитанным предательством своего бывшего командующего и доказательством своей верности новому господину? Или результатом вполне понятной депрессии, в которую впал Брут после страшного поражения? Как бы то ни было, после этого Брут очутился среди ближайших соратников и даже друзей Цезаря. Он был не один такой. Среди других, например, на сторону Цезаря перешел и начальник Брута по Киликии Сестий. К чести Брута, очнувшись от первого шока, вызванного сражением при Фарсале, он использовал свое новое положение при особе Цезаря, чтобы начать защищать других бывших помпеянцев. Так, он сумел добиться оправдания Кассия. Но его горячая речь в защиту галатского царя Дейотара, активно, хотя и вынужденно помогавшего Помпею, оказалась безуспешной, и Цезарь лишил Дейотара трона. Впрочем, надо заметить, что Кассий был родственником Брута — он был женат на его сводной сестре, дочери Сервилии от второго брака с Силаном, а с Дейотаром были связаны еще и его дядя Катон, и отец Катона, да и сам Брут. Защищал ли Брут тех, кто с ним или его семьей связан не был, мы сказать не можем.