Повседневная жизнь старообрядцев - Кирилл Кожурин Страница 39

Чудовищные гонения, невозможность собираться вместе для выработки единого соборного мнения со временем привели к тому, что старообрядцы стали разделяться на толки, или согласия. Особенно остро стоял вопрос о священниках. После расправы над епископом Павлом Коломенским весь русский епископат, устрашённый его участью, оказался на стороне реформаторов. Правда, некоторые епископы, как, например, Макарий, митрополит Новгородский (ум. 1663), или Маркелл, архиепископ Вологодский (ум. 1663), в душе были против никоновской «реформации», но вместо открытого выступления они предпочитали своего рода саботаж, затягивая проведение реформ в своих епархиях и рассылку новопечатных книг по приходам. Лишь епископ Вятский Александр, хотя и подписавший постановление собора 1656 года, впоследствии дерзнул открыто выразить своё несогласие с реформами — когда Никон уже самовольно оставил патриарший престол и отношения между бывшим патриархом и царём Алексеем Михайловичем стали весьма напряжёнными. Епископ Александр собирал материалы для обличения никоновских реформ, проводил большую кропотливую работу по сличению книг дониконовской печати с новопечатными (эти материалы широко использовались впоследствии старообрядческими писателями), а в 1663 году направил царю пространное послание, в котором обличал Никона и затеянную им книжную «справу» (видимо, тогда он всерьёз считал, что реформа — исключительно никоновская «затейка»). Однако на соборе 1666–1667 годов картина стала окончательно ясной, и епископу Александру не без давления сверху пришлось отказаться от своих обвинений и признать постановления «разбойничьего» собора. К чести епископа нужно сказать, что он не долго задержался на своём месте — 8 января 1674 года он сложил с себя управление Вятской епархией и удалился на покой в Николо-Коряжемский монастырь, где принял схиму с именем Андрей и до самой своей смерти в 1678 году каялся «о прежнем своём поползновении».

Со смертью Александра Вятского епископов-староверов не осталось и, следовательно, новых священников рукополагать было некому, в то время как старые постепенно умирали. Неизбежно возникал вопрос о дальнейшей судьбе Русской Церкви. Собственно, поиски ответа на этот вопрос и привели к разделению в едином некогда старообрядческом движении. Часть ревнителей старой веры пришла к выводу, что с 1666 года (дата злополучного собора, предсказанная в авторитетной для старообрядцев «Книге о вере») в мире воцарился антихрист и настали последние времена, а как следствие этого — священство лишилось благодати и некоторые церковные таинства безвозвратно утрачены. Следовательно, исповедники истинной православной веры должны бежать от мира в глухие, безлюдные места, беречься его соблазнов и, сохраняя себя в чистоте и непоколебимой преданности старине, дожидаться Страшного суда. Это мировосприятие стало основой общества староверов, не имеющих священства и получивших название «беспоповцев».

Вместе с тем была и другая часть староверов, которая, признавая, что со времён никоновской «реформации» официальная церковь отошла от истины, всё же сочла возможным после совершения соответствующего чина, «исправы», принимать от неё священнослужителей в сущем сане. Такую практику впервые ввёл на Ветке священник Феодосий, приняв в 1695 году (видимо, из родственных чувств) своего брата Александра, рукоположённого уже по новым книгам. Это направление условно стали называть «беглопоповским» (или просто «поповским»).

Примерно до середины XIX века в некоторых старообрядческих согласиях ещё жива была вера в то, что где-то существует истинное православное священство и сохранилась благочестивая царская власть — так появились легенды о Беловодье и невидимом граде Китеже. Староверы различных согласий принимали участие в совместных соборах, обсуждавших проблемы поиска архиереев, и даже предпринимали экспедиции на Восток и Балканы. Эти поиски продолжались около 150 лет, но — увы! — никаких положительных результатов не принесли.

Со временем, в результате разделения как по различным церковным вопросам, так и в силу внешних причин, в старообрядчестве образовалось несколько десятков согласий. Из беспоповцев наиболее влиятельным было поморское согласие (о поморцах, духовный центр которых находился в Выговской пустыни, речь шла в предыдущей главе). Впоследствии от него отделилось филипповское согласие, названное по имени его основателя Филиппа, бывшего стрельца. В псковско-новгородских землях возникло федосеевское согласие, основанное Феодосием Васильевым. Последователи филипповского и федосеевского согласий были особенно непримиримо настроены по отношению к существующему строю и вели строго аскетическую жизнь. В керженских непроходимых лесах в конце XVII века зародился также нетовский, или спасовский толк, проповедники которого учили, что раз в мире нет ни православного священства, ни таинств, ни благодати, то спасение можно получить, только уповая на Спаса (Исуса Христа). Позже этот толк разбился на несколько согласий: глухую нетовщину, поющую нетовщину, рябиновщину, самокрещенцев, или бабушкино согласие, дырников и др. Известен также бегунский, или страннический, толк, основанный в конце XVIII века беглым солдатом Евфимием, призывавшим верующих ради спасения душ на «вечное странство». Евфимий выступал против императора, которого считал представителем царства антихриста, а также против частной собственности и социального неравенства.

Из беглопоповцев со временем выделились единоверческое (соединившееся с господствующей церковью), австрийское (или белокриницкое) согласия, беловодская и новозыбковская иерархия. В середине XIX века от беглопоповцев отошли часовенные, названные так потому, что из-за отсутствия священников грамотные уставщики-миряне вели у них богослужение, крестили, исповедовали и причащали верующих в часовнях. Тем самым они практически перешли на беспоповскую практику ведения церковной службы.