Фронтовые записки немецкого танкиста - Вольфганг Фауст Страница 39

Тридцать или сорок? Или еще больше? Против двух «Тигров», горстки «Пантер» и пары противотанковых орудий в дотах? Даже если мы отбросим эту волну наступающих от моста, у русских, безусловно, остались еще свежие силы на верху обрыва, да и за ним тоже, тогда как у нас не было абсолютно никаких резервов, да к тому же и почти никаких боеприпасов.

– Сорок пять минут, – произнес Хелман. – Я верю, что наши первые бронетанковые подкрепления уже на западном берегу.

Я услышал, как он поворачивается на своем сиденье на 360 градусов, обшаривая в перископ окрестности.

– Да, я уже вижу наши новые танки на западном берегу, – торжествующе воскликнул он. – И более того – да, я же говорил вам! К нам приближаются «Штуки» с авиапушками.

«Штуки»? Да еще с авиапушками? ^[75]

– Да, и я вижу их! – крикнул летчик люфтваффе. – Они подходят на небольшой высоте. Стреляйте поточнее, ребята. Прошу вас, разнесите этих монстров ради нас.

Теперь и я увидел тени «Штук», пикирующих бомбардировщиков Ю-87, скользящие по снегу рядом с нами: черные крестообразные силуэты, отбрасываемые на землю поднявшимся солнцем. Затем над нашими орудийными стволами пронеслись и сами «Штуки». Шесть великолепных «Штук», каждая из них несла под крыльями пару длинноствольных 37-мм авиационных пушек. Именно на такой модификации «Штуки» летал наш друг из люфтваффе до того, как был сбит неподалеку от нас. Я увидел бешено вращающиеся пропеллеры этих самолетов, затем, когда они уже проскользнули над нами, отметил сзади их присущие только им отличительные крылья типа «перевернутая чайка». Самолеты на мгновение словно зависли в воздухе, разворачиваясь, чтобы атаковать русскую танковую армаду сбоку. Еще через мгновение они уже были над бронированными монстрами русских и открыли огонь из своих авиапушек.

Я изумился при виде эффекта их работы.

Авиапушки «Штук» были способны поражать даже таких монстров, как ИС, ведя огонь по верхним броневым листам корпуса, их крышкам люков и, прежде всего, по крышкам моторных отсеков, поражая слабо бронированные воздухозаборы над двигателями. Самолеты атаковали в только им присущей манере, свободно пикируя на танки и ведя огонь короткими, но интенсивными очередями. Когда трассирующий снаряд попадал в боковую поверхность башни танков, я видел, что он рикошетом уходит, вращаясь, вверх, но, когда снаряды попадали в верхнюю часть корпуса или крышку моторного отсека, они неизменно пробивали броню и уходили в заброневое пространство, образовывая множество осколков.

Один ИС после такого попадания окутался пламенем и развернулся бортом по направлению своего движения, а находившаяся неподалеку «Пантера» довершила его уничтожение, всадив 75-миллиметровый снаряд ему в борт, после чего длинный ствол орудия ИС бессильно уткнулся в снег, а башня его заполыхала. Другому ИС снаряд «Штуки» перебил гусеницу, и, пока его траки летели, разматываясь, в воздухе, он, не успев погасить набранную скорость, столкнулся со своим же танком, и обе боевые машины, сцепившись и потеряв ход, увязли в глубоком снегу. Когда члены обоих экипажей начали выбираться из столкнувшихся машин, то первый же почти выбравшийся человек был поражен очередью из авиапушки другой «Штуки» и бессильно обвис в люке, препятствуя выходу остальных членов экипажа, находящихся в корпусе танка. У этих двух танков были совершенно сорваны крышки моторных отсеков, а части их двигателей разлетелись в разные стороны, окутанные горящим маслом.

Я увидел, как еще один ИС получил несколько попаданий – несколько трассирующих снарядов пробили верхний бронелист танкового корпуса. Крышки люков в корпусе и башне откинулись, оттуда повалил густой дым, но машина продолжала двигаться вперед, явно потеряв способность остановиться. Она уткнулась передней частью корпуса в большой снежный занос, вздыбилась, пытаясь преодолеть его гусеницами, завалилась сначала набок, а потом опрокинулась на дисковидную башню, сразу же ушедшую в снег. Замершая на месте, с обращенным к небу бронелистом днища и бесцельно двигающимися в воздухе гусеницами, она была завидной целью, и следующий заходящий в атаку Ю-87 выпустил краткую очередь снарядов по ее днищу, после чего танк окутался пламенем от разлившегося и вспыхнувшего горючего.

– Вы видели? – воскликнул в башне наш летчик люфтваффе. – Видели, что может сделать «Штука»? Увидите, они их раздолбают.

И в самом деле, массированная атака ИС вниз по склону несколько замедлилась, некоторые машины стали отворачивать в сторону, словно пытаясь выйти из атаки, другие стали сталкиваться в попытках уклониться от града снарядов с неба.

– Не стрелять, пока они не подойдут ближе, – отдал приказ Хелман. – Теперь у нас каждый снаряд на счету. Осталось продержаться полчаса.

Сердце мое неистово колотилось в груди как от предчувствия неминуемой победы, так и от переизбытка амфетаминов, струящихся в моей крови. После всех наших схваток и потерь Хелман, похоже, сможет выйти из них победителем. Русские будут отброшены, мост не достанется им, а наши силы, собранные на западном берегу реки, определенно не дадут врагу форсировать реку в этом месте. И все наши потери благодаря этому будут иметь смысл – все эти перестрелки, полыхание горящих машин, разорванные тела наших боевых товарищей и пролитая ими кровь.

– Ну, давайте же, ребята! – крикнул летчик люфтваффе, обращаясь к своим товарищам над нашими головами, и я услышал, как он открывает крышку люка заряжающего, чтобы как можно полнее насладиться столь редким теперь триумфом германской авиации. – Всыпьте же им!

Только тут я понял, что успех «Штук» был исключительно временным – а мосту по-прежнему грозила серьезная опасность.

Наши зенитки у дотов после пролета «Штук» открыли огонь, линии трассирующих снарядов протянулись в небо, и, вывернув до предела шею, я увидел, что с севера, вслед за германскими самолетами, приближается четко различимая по своей окраске волна русской авиации. Это были не штурмовики, но исключительно истребители; их скорость позволила им догнать более массивные «Штуки» и открыть по ним огонь – на дулах их пулеметов, установленных в крыльях и в моторах, заиграли огоньки пламени. Скорость русских истребителей была столь велика, что они за несколько секунд пронзили строй «Штук», и на этот раз германская атака была остановлена вражеским огнем.

Из четырех «Штук», еще находившихся над нашими головами, на высоте едва ли выше двухсот метров, один самолет был тут же подожжен огнем истребителей, за ним протянулись длинные струи горящего топлива. Он перевернулся в воздухе вверх своим неубирающимся шасси и спикировал к земле, врезавшись в один ИС, который попытался было безуспешно уклониться от этой воздушной атаки. Русский танк продолжал двигаться, волоча на себе обломки разбившейся «Штуки», весь облитый горючим, вытекающим из бензобаков Ю-87, пока наконец ИС не остановился и тоже не окутался пламенем.

Другой Ю-87 попытался уйти вверх и исчез в высоте за обрывом – последнее, что мы видели, был хвост черного дыма и куски его хвостового оперения, которые русский истребитель отстрелил от его корпуса. Третий Ю-87 получил попадание в мотор, и части его пропеллера и обтекателя кабины разлетелись по полю боя. Не в пример бронированным русским штурмовикам, наши «Штуки» не имели бронеплиты, защищающей экипаж и мотор, поэтому любое попадание в фюзеляж вырывало части его ничем не защищенного корпуса. Этот самолет заложил вираж и ушел из поля моего зрения, резко снижаясь к реке.