Гражданские войны в Риме. Побежденные - Юлий Циркин Страница 38

Муж Сервилии Марк Брут был марианцем и врагом Суллы. В 83 г. до н. э. он занимал должность народного трибуна и стал инициатором выведения колонии в Капую, чем вызвал к себе ненависть со стороны оптиматов. Когда Сулла установил свою диктатуру, Брутто ли бежал, то ли, подобно молодому Цезарю, был вычеркнут из проскрипционных списков по просьбам влиятельных друзей. Во всяком случае, в 78 г. до н. э. он действовал в Италии. Когда в следующем году Марк Эмилий Лепид поднял восстание с целью свержения сулланского режима, Брут примкнул к нему и стал его легатом. По поручению Лепида он набрал войско в Северной Италии и с ним захватил город Мутину. Однако в скором времени сюда подошел с войсками Помпей. После осады он разбил Брута и захватил Мутину. Брут попал в плен, и Помпей на следующий день приказал его убить. Так сын Брута, которому еще не было и восьми лет, стал сиротой, а Сервилия вдовой.

Сервилия была дамой любвеобильной, и как раз в то время, когда родился ее сын, у нее развивался бурный роман с Цезарем, который был ненамного старше ее. Это, видимо, не было простым увлечением. Уже много позже, в 63 г. до н. э., когда Катон и Цезарь в сенате спорили о судьбе арестованных участников заговора Катилины, Цезарю принесли какое-то письмо, и Катон, подозревая, что Цезарь получил весть от заговорщиков, потребовал, чтобы Цезарь это письмо прочитал вслух. Цезарь передал его Катону, и тот, к своему стыду, увидел, что это любовное послание его сестры Сервилии, после чего он бросил его назад Цезарю. И Цезарь, видимо, всю жизнь оставался к ней неравнодушен. В 59 г. до н. э., будучи консулом, он подарил Сервилии жемчужину колоссальной стоимости в 6 миллионов сестерциев, а еще позже, уже во время гражданской войны, продал ей же за бесценок богатое конфискованное поместье. Из-за этого романа многие считали Брута в действительности сыном Цезаря. Может быть, и сам Цезарь в глубине души думал так же. Накануне битвы при Фарсале он приказал сделать все возможное для спасения Брута и откровенно радовался, узнав, что Брут спасся. В роковой день 15 марта 44 г. до н. э., когда на Цезаря напали заговорщики, он, увидев среди них Брута, воскликнул: «И ты, дитя!», после чего перестал сопротивляться. Сам же Брут всегда считал себя сыном своего законного отца и всю жизнь ненавидел Помпея за его убийство.

Сервилия была не только любвеобильной, но и очень честолюбивой и весьма энергичной женщиной. Вскоре она вышла замуж за Децима Юния Силана, от которого имела трех дочерей, которых она затем выдала замуж за видных политических деятелей своего времени. Сервилия была одной из тех женщин, которые за кулисами пытались вершить судьбу государства. Она оказывала довольно сильное влияние на своего мужа Силана, игравшего известную роль в политической жизни того времени и ставшего в 62 г. до н. э. консулом. Влияние сестры ощущал и Катон, особенно в молодости. По инициативе Сервилии оставшийся без отца мальчик был усыновлен ее родным братом Квинтом Сервилием Цепионом и стал именоваться Квинтом Цепионом Брутом. Но в 67 г. до н. э., когда Бруту было 18 лет, умер и Цепион. Хотя официальным считалось имя, данное при усыновлении, Брута чаще называли именем, полученным при рождении. Фактическим же его воспитателем стал другой дядя — Катон. Нельзя не учитывать и влияние матери, которую Брут почитал все свою жизнь. Она очень гордилась своим происхождением из рода Сервилиев, который всегда выступал против любых покушений на свободу римского народа, и эту гордость передала сыну.

Марк Юний Брут получил прекрасное образование и воспитание. Его учителем был Стабилий Эрот, грамматик, в свое время рабом, привезенный из Сирии вместе с будущим известным поэтом Публием Сиром. Еще будучи рабом, Эрот прославился своей ученостью, за что и был отпущен на свободу. Он вошел в круг той части римской знати, которая была оппозиционна Сулле, ибо во времена его диктатуры он бесплатно обучал детей проскрибированных родителей. Поэтому совершенно естественно, что Эрот стал учителем сына павшего Брута старшего и племянника Катона. Сам Катон старался привить своему воспитаннику любовь к философии, которой увлекался он сам. Правда, в отличие от дяди, бывшего поклонником стоицизма, Брут увлекся платонизмом. Это произошло, по-видимому, в Афинах, куда юный Брут, как и многие другие молодые римские аристократы, отправился пополнять свое образование. В Афинах в это время платоновскую школу — Академию — возглавлял Антиох из Аскалона, который стремился очистить учение Академии от скептицизма и вернуться к подлинному учению Платона. Брут подружился с его братом Аристом, выделявшимся красноречием и добродетелью, он надолго стал другом и образцом для Брута. Известно, что Брут и сам писал философские сочинения: «О доблести», «Об обязанностях», «О терпении». Увлекался Брут и историей. Даже в довольно драматические моменты своей жизни он делал выписки из «Истории» Полибия, «Анналов» Целия Антипатра и других исторических сочинений. В молодости Брут писал стихи, но в особенности увлекся ораторским искусством, чему учился на Родосе, куда, по-видимому, уехал после пребывания в Афинах. В эпоху бурной политической жизни, когда многие вопросы решались на форуме или Марсовом поле, риторика часто открывала путь к блестящей политической карьере. Брут часто писал речи только ради упражнения. Так, в конце 50-х гг. им была составлена речь в защиту Милона, не произнесенная, но известная образованным людям. Его знания и быстрота ума позволяли ему в любой момент приступить к написанию речи независимо от того, предназначалась ли она для произнесения или лишь для прочтения. Хотя публичных речей Брут произносил не так уже много, он был известен как оратор. Недаром позже Цицерон сделал его одним из персонажей своих трактатов об ораторском искусстве. В этом искусстве Брут примыкал к аттической школе, которая противопоставляла пафосу и некоторой напыщенности азианистской школы простоту и ясность.

Брут рано вошел в круг римской интеллектуальной элиты. Его близким другом стал всадник Тит Помпоний Аттик, один из ближайших друзей Цицерона и также один из самых образованных людей своего времени. Они, видимо, познакомились в Афинах, где уже многие годы жил Аттик (за что и получил свое прозвище), лишь время от времени приезжая в Рим и участвуя в тамошней политической и духовной жизни. Несмотря на довольно большую разницу в возрасте (Аттик был старше Брута на 25 лет), они подружились. Круг друзей Аттика был широк и разнообразен, и, может быть, с его помощью Брут тоже вошел в него. В частности, одним из его друзей стал Цицерон. Время от времени Брут выступал с речами, которые высоко ценились его современниками, но довольно скептически оценивались потомками. Но ни современники, ни потомки никогда не сомневались в высокой и всесторонней образованности Брута. Много лет спустя римский историк Веллей Патеркул, сам горячий поклонник принципата и особенно правящего принцепса Тиберия, перечисляя выдающихся людей последних 40–30 лет республики, среди них называл и Брута.

Политическую карьеру Брут начал в 60 г. до н. э. в качестве руководителя монетного двора. Наследующий год Брут оказался вовлеченным в позорное дело Веттия. Люций Веттий был известным доносчиком, который сравнительно недавно пытался, хотя и неудачно, обвинить Цезаря в участии в заговоре Каталины. Теперь, когда уже сам Цезарь был консулом, он решил использовать Веттия в своих целях. Во второй половине консульского года Цезаря влияние триумвиров, в том числе и самого Цезаря, начало ослабевать, и Цезарь, видя возрастание силы сенатской оппозиции, задумал использовать Веттия для нанесения удара по всей совокупности своих наиболее значительных врагов. По его подстрекательству Веттий составил заговор против Помпея с целью его убийства, с тем чтобы схватить убийцу или убийц, а тот (или те) назовет в качестве соучастников как можно больше видных сенаторов и членов их семей. Но Веттию не удалось привлечь к этому заговору практически никого, и дело о готовящемся покушении обсуждалось на заседании сената. Среди тех, кого Веттий назвал заговорщиками, был и Брут. Совершенно ясно было, что Брут назван именно как племянник Катона. Сенат не поверил ни одному слову Веттия и решил его арестовать. На следующий день Цезарь представил арестованного народу, и тот еще более расширил список мнимых заговорщиков, но зато умолчал о Бруте. Говорили, что умолчать о нем посоветовал Веттию сам Цезарь, боясь, что имя Брута будет связывать с именем его матери, да и самого Цезаря как его предполагаемого отца. Однако это дело вообще лопнуло, ибо было столь безосновательным и авантюристичным, что никто доносчику не поверил.