Татьяна Доронина. Еще раз про любовь - Нелли Гореславская Страница 38

Когда К С. Станиславский и В. И. Немирович-Данченко создавали МХАТ, они определили его принципы: «Во-первых, стремление к тому, чтобы небогатый класс людей, и особенно класс бедной интеллигенции, мог иметь за небольшую цену удобные места в театре; во-вторых, задача художественная — она заключается в попытке внести в русское сценическое искусство новую струю, стремление вывести его из рамок рутины и шаблона; в-третьих, дать возможность развиваться молодым силам, получившим специальное театральное образование».

Эти принципы ученица мхатовской школы, мхатовская актриса, ставшая художественным руководителем МХАТ имени Горького Татьяна Доронина сделала своими. И неустанно осуществляла и осуществляет их всей своей деятельностью при строительстве нового МХАТа, который теперь все, и друзья и недруги, зовут по имени его художественного руководителя — доронинским. Театр этот, как уже сказано, со времени его возникновения сильно невзлюбила «либерально-демократическая» критика, не жалея сарказма, злобной, издевательской насмешки в рецензиях на его постановки. «Посещение доронинского МХАТа в театральной среде с некоторых пор считается симптомом профессионального мазохизма. Большинство критиков столь легкой добычей, каковой является практически любой режиссерский опус Татьяны Дорониной, брезгует. Почему-то считается, что написать о спектакле МХАТа имени Горького — все равно что подойти к убогому и пнуть его ногой». Такие слова без тени смущения написал в «Коммерсанте» в 2002 году один из постоянных обличителей Дорониной критик Роман Должанский.

К. С. Станиславский (справа) и В. И. Немирович-Данченко определили принципы МХАТа: «Во-первых, стремление к тому, чтобы небогатый класс людей, и особенно класс бедной интеллигенции, мог иметь за небольшую цену удобные места в театре; во-вторых, задача художественная — она заключается в попытке внести в русское сценическое искусство новую струю, стремление вывести его из рамок рутины и шаблона; в-третьих, дать возможность развиваться молодым силам, получившим специальное театральное образование».

К счастью, зрители МХАТа имени Горького то ли «Коммерсанта» не читают, то ли имеют свое, отличное от него мнение по поводу и Татьяны Дорониной, и театра. Потому что на самом деле театра более демократического в истинном значении этого слова, в отличие от того симулякра, который используют современные политики в своих небескорыстных целях, в Москве, кажется, нет. Цены на билеты в нем доступны даже пенсионерам — самой ущемленной и нищей категории населения современной России. Но билеты доступны и студентам, и небогатой интеллигенции, которая и составляет здесь основную часть публики. Достаточно много и вполне солидных людей, достигших, судя по их виду, определенных высот в сегодняшней жизни. Словом, публика разная и разнообразная, и все же особенная — преданная своему театру. Многие ходят сюда постоянно, встречаются даже такие, которые больше ни в какие театры не ходят. «А зачем? — удивился моему вопросу один пожилой человек. — Мне и этого хватает. Это лучший театр, у него самая большая посещаемость». Актерам тут по-прежнему дарят цветы, благодарят за спектакль долгими овациями, стоя. А если уж в спектакле участвует сама Доронина, градус восхищения повышается в несколько раз, как и количество букетов.

«Пытаются охаивать МХАТ имени Горького, — заметил по этому поводу Роберт Тахненко. — Пишут, что постановки «серые»… Чепуха все это. На деле театр — самый посещаемый зрителями. Люди идут в этот театр, потому что режиссура отвечает их потребностям. Почему никто не задумывается, что достоинство художественного чутья Тани в том, что она сумела в неустойчивое время сохранить преемственность реалистического отражения жизни в театре? Ведь это академический театр, и поэтому он представляет всю страну, а не экспериментальный карманный театр одного человека». Однако сегодня отношение к театру у разных режиссеров и художественных руководителей разное. Олег Табаков, например, в одном из своих интервью как-то сказал, что театр — не только храм, но и предприятие, в смысле «коммерческое предприятие», и рассказал, как пытается сделать это предприятие рентабельным. Методы разные — от приглашения в труппу узнаваемых, «звездных» лиц, модных и известных режиссеров до «смелых» экспериментов с матом, «обнаженкой» и прочими «современными» веяниями. Не случайно в 2004 году от этой буквы «А» в названии театра, обозначающей «академизм», МХАТ им. Чехова избавился, став просто МХТ. Как написала однажды в журнале «Москва» критик Капитолина Кокшенева, анализируя работу обоих театров, «Оба МХАТа традиция жгла: но один из них («доронинский») это горение, этот жар традиции воспринимал как «тепло очага», как единственность выбора: «если этот очаг потухнет, то больше нигде не согреться». Другой — «ефремовско-табаковский» — был, очевидно, мучим этим жжением, желал высвобождения, всю страсть свою бросив на завоевание современности».

Табаков достиг своей цели, его методы действительно сработали, оказались созвучны нашему, далеко не однозначному времени, и в театр пошли спонсоры — богатые люди. Как он рассказал журналистам «Российской газеты», «…За всю историю независимой России внебюджетных денег МХАТ собрал где-то тысяч 200 долларов. А нынешний бизнес неожиданно таким доверием одарил меня, что принес 700 тысяч за один прошлый год… Еще один добрый человек сделал щедрый подарок. Мне уже миллионов 15 рублей подарил».