На перехват! Летная книжка "сталинского сокола" - Виктор Урвачев Страница 38

Отец выполняет пилотаж, для которого, полагаю, летчику, кроме здоровья и соответствующей квалификации, нужен и такой мощный самолет, как Ла-7:

13.10.48, УЛа-7, пер. кабина:

взлет — отлично;

набор «Н» — отлично;

вираж 60° прав. — отлично;

вираж 60° лев. — отлично;

штопор лев. — хорошо;

штопор прав. — хорошо;

боевой разворот лев. — отлично;

боевой разворот прав. — отлично;

осмотрительность — без замечаний;

Общая оценка — отлично.

петля — отлично;

ранверсман — хорошо;

иммельман — отлично;

иммельман с петлей — отлично;

двойной иммельман — хорошо;

замедленная бочка — хорошо;

управляемая бочка — хорошо;

спираль — отлично;

расчет — отлично; посадка — отлично.

Инспектор по технике пилотирования 1 иак капитан Донцов.

Мне нравится представлять, как эти два пилота, отец и Донцов — им нет еще и тридцати, но они уже опытнейшие летчики-истребители — крутят немыслимые фигуры на мощном истребителе в бескрайнем небе, а после полетов «обмывают» оценку, которую один дал, а другой получил. Но «неимоверные» перегрузки проверяемый и проверяющий испытывали вместе.

А может, этого и не было.

Совершенствуется подготовка по боевому применению, но это уже повторение пройденного во время войны — ночная атака в свете прожектора:

3.11.48. УЛа-7, передняя кабина, ночь. Провезен для отработки атак по конусу, освещенному прожекторами по упр. 178 КБП-48…

Разрешаю производить стрельбы ночью по освещенному конусу на боевом самолете. И.о. командира 34 иап ПВО майор Веселков.

Но через неделю отец покинул полк, так как был назначен инспектором-летчиком по технике пилотирования и теории полета 147-й истребительной авиадивизии. Однако нельзя не вспомнить об интермедии с негласными осведомителями особого отдела, разыгравшейся до этого, в бытность его командиром эскадрильи, и о которой он как-то рассказал.

Негласные осведомители

Однажды к нему пришли несколько летчиков и пожаловались, что в эскадрилье двое техников «стучат» в особый отдел. Отец удивился:

— Как вы это узнали?

— Вычислили. Только что-нибудь скажешь в курилке, как сразу вызывают в особый отдел. Это не жизнь. Примите меры, командир.

— Что я могу сделать, вы же знаете — у особистов своя подчиненность.

— Вы командир, вы и думайте, но так жить невозможно.

Отец по совету летчиков немного подумал и вызвал этих двоих:

— Мне стало известно, что вы обо всех происшествиях в эскадрилье докладываете в особый отдел.

Двое вздрогнули и замерли, а он продолжил:

— Молодцы, объявляю благодарность, но впредь обо всем докладывать сначала мне, потом в особый отдел. Это приказ, идите.

Двое в замешательстве удалились, а отца на следующий день вызвал начальник особого отдела дивизии. Отец рассказывал: «Вошел в его кабинет, а он у меня за спиной сразу запер дверь на ключ. Кабинет был на первом этаже, окно раскрыто, подоконник низкий, и я, перешагнув через него, не торопясь пошел восвояси. Опешивший особист-подполковник закричал:

— Урвачёв, вы что себе позволяете, вернитесь!

— Нет, это вы мне объясните, что делаете? Я старший офицер, командир, пришел в штаб своей дивизии, а вы со мной, как с девицей, в кабинете на ключ закрываетесь. От кого?

— Ну, ладно, — сбавил он тон, — почему вы препятствуете работе органов и расшифровали наших негласных осведомителей?

— Я не препятствую, а, наоборот, поощрил их за эту работу, а претензии за расшифровку предъявляйте к ним — работать надо аккуратней.

— А приказ нашим осведомителям докладывать сначала вам?

— В первую очередь они мои подчиненные, и в соответствии с Уставом я как командир несу ответственность за боевую и политическую подготовку личного состава эскадрильи. Поэтому я первый должен знать о недостатках в этой подготовке и принимать меры по их устранению».

Через несколько дней этих двоих перевели из его эскадрильи.

Мне кажется, что в этой истории отец действовал в соответствии со своей профессией, как летчик-истребитель в воздушном бою: неожиданным маневром сорвал атаку противника, ошеломил его, перехватил инициативу и сам пошел в неотразимую атаку.

Кстати, эту историю он рассказал мне в ответ на другое мое замечание, о неразрешимом якобы противоречии, содержащемся в его совете, который он мне однажды дал: «Никогда и ни перед кем не склоняй голову, но и не будь дураком — на рожон не лезь».

1949 год

В 1949 г. корейцы отметили участие отца в войне с Японией, наградив его медалью, о чем свидетельствует удостоверение: «За участие в освобождении Кореи от японских империалистов Урвачёв Георгий Николаевич Указом Президиума Верховного Народного Собрания Кореи от 15 октября 1948 г. награжден медалью «За освобождение Кореи».

Медаль вручена 9 мая 1949 г. Командир 147 истребительной авиадивизии ПВО полковник Петрачев».

Медаль «За освобождение Кореи»

На обороте медали дата, считающаяся днем освобождения Кореи — 15 августа 1945 г., когда советские войска высадились на севере этой страны.

В феврале — октябре всего 35 инструкторских полетов на Як-11 и Ут-2 и в том числе 5 — на Як-11 для выброски парашютистов. Учебно-тренировочных полетов тоже немного — 40 на Ла-7.

Последняя запись в этом томе летной книжки сделана в начале ноября:

07.11.49, Ула-7. Упр. 1 пр. тр. 1 полет, 20 минут.

О летной книжке с 8 ноября 1949 г. до 2 апреля 1952 г. Дальний Восток

За эти 2,5 года в 1949–1952 годах том летной книжки отсутствует, хотя в соответствии с установленным порядком при прекращении летной работы она выдается на руки ее владельцу. Кроме того, в предыдущем томе летной книжки поденная запись полетов обрывается в ноябре 1949 г., и в следующем томе записи начинаются с апреля 1952 года. Во всех остальных томах летной книжки записи о поденной работе заканчиваются в декабре заключительного года и начинаются с января первого года соответствующего периода.