Жизнь и шахматы. Моя автобиография - Анатолий Карпов Страница 38

Позже познакомился я и с арабским миром. Первой страной, которую я посетил в конце восьмидесятых годов, стала Сирия. Было и удивительно, и приятно узнать, что в Дамаске с семьдесят пятого года действовал и продолжает действовать шахматный клуб моего имени и шахматная школа. И все ведущие шахматисты Сирии эту школу, что находится в центре Россотрудничества, прошли. Пример Сирии, очевидно, вдохновил и другие арабские страны. Свою школу я открыл в столице Египта, были планы на открытие двух школ в Александрии, причем одна из них должна была размещаться в одной из самых лучших в современном мире библиотек, построенной по проекту ЮНЕСКО в память об утраченной в пожаре печально известной Александрийской библиотеке. Жаль, что этим планам не суждено было сбыться. Буквально через несколько месяцев после моего визита в Александрию скоропостижно скончался президент Шахматной федерации Египта, который был основной движущей силой этого проекта. Невозможно выстроить процесс без заинтересованных в результате людей. Подозреваю, что и открытая в Каире школа перестала существовать.

Честно говоря, жаль, что не удалось в Египте добраться до Луксора, где прекрасно сохранились древние памятники различных эпох и цивилизаций. Луксор – действительно кладезь достопримечательностей: некрополи, гробницы фараонов, простоявшие многие тысячи лет, храмы, мечети, сфинксы. Об этом древнем чуде с восторгом рассказывал мне Никита Михалков, с которым мы совершенно случайно оказались вместе в Каире и по приглашению посла девятого декабря девяносто второго года присутствовали при знаковом историческом моменте: смене флага на здании посольства с советского на российский. Помню, как Никита Сергеевич говорил о том, что я обязательно должен добраться до Луксора, который разделен на две части – древнюю и современную – величественным Нилом. Я на самом деле загорелся и проникся желанием, но пока осуществить задуманное не удалось: слишком сложен и неблизок путь в верховья Нила. А что касается самого Нила, чья речная система считается одной из самых протяженных в мире, то, честно говоря, наблюдая за его течением в Каире, назвать его великим довольно сложно. А ведь от Каира до устья реки всего каких-то триста километров. Тогда, глядя на реку, я вспомнил свое путешествие в семьдесят пятом году в колхоз напротив Якутска, где работала Герой Социалистического Труда Новгородова, которой удалось вырастить в той местности огурцы и помидоры. За обедом на берегу Лены колхозники рассказали мне, что во время половодья река разливается в ширину на тридцать километров, а от Якутска до Северного Ледовитого океана виться реке еще километров восемьсот. Вот и думай теперь, какие реки великие.

В арабских странах, к сожалению, ничего не получилось, и с открытием моих шахматных школ в Марокко тоже. Хотя все шло к тому, что там могла быть организована фундаментальная, очень качественная и серьезная сеть шахматных клубов. В девяностом году я готовился к матчу с Каспаровым в Агадире, посол России попросил меня приехать в Рабат и познакомиться с наследным принцем, который был председателем Олимпийского комитета Марокко. Сейчас Мухаммед Шестой уже король, и он не просто правит, а работает в полную силу, как когда-то его отец, демонстрируя всему миру, что королевская власть в стране вовсе не номинальна, а по-настоящему правомерна. После знакомства с принцем я стал бывать в Марокко, несколько раз проходили различные выставки, во время одной из которых я познакомился с необыкновенной женщиной – министром спорта и олимпийской чемпионкой в легкой атлетике. Я никак не ожидал, что в ответ на мое предложение открыть в Марокко несколько шахматных школ она окликнет своего помощника и скажет ему:

– Принесите макеты!

Через минуту стол передо мной был устлан чертежами, а министр увлеченно рассказывала:

– Мы планируем построить в двадцати городах страны вот такие спортивные центры: футбольный стадион, бассейн и семь павильонов. Сейчас я как раз размышляю, чем же заполнить эти здания. Почему бы не сделать один из павильонов шахматным? Что скажете?

Что я мог сказать в ответ на такое потрясающее предложение? Однако сдержал восторг и сказал осторожно:

– Надеюсь, вы понимаете, что Шахматная федерация в Марокко пока не слишком сильна. Вряд ли у нее хватит средств на такую масштабную деятельность. Как обеспечить работу павильонов? Нужны тренеры и бюджет на их содержание.

– Не беспокойтесь! Государство готово взять на себя расходы по оплате двух тренеров в каждом из двадцати павильонов.

Это было совершенно фантастическое предложение не только для Марокко, но и для любой другой страны. Воодушевленный, я позвонил президенту Шахматной федерации Марокко и рассказал о программе, которую готово спонсировать Министерство спорта. Тот, разумеется, выразил бурную радость, обещал любую поддержку и отсыпал кучу лестных, но, скорее всего, отнюдь не искренних комплиментов. Почему не искренних? Да потому что происходило все это в разгар моей борьбы с Кирсаном Илюмжиновым за кресло президента ФИДЕ, и буквально через несколько недель этот «милый человек» продал моему сопернику голос Марокко за пять тысяч долларов. Подлость и крайняя глупость. Ведь если бы программа шахматных клубов состоялась, он легко мог бы зарабатывать на них эти деньги. Но зачем смотреть вперед, зачем поступать порядочно, когда прямо сейчас можно сорвать куш одним всего лишь нажатием нужной кнопки. Впрочем, мой обидчик не ожидал, что его поступок так сильно заденет меня, потому что, отдав свой голос против, подошел и, чуть ли не кланяясь, спросил как ни в чем не бывало:

– Так что там с программой клубов? Когда начинаем?

Едва удостоив его пренебрежительным взглядом, я процедил, не стесняясь в выражениях:

– С гнидами не работаю. Пошел вон!

Конечно, мое разочарование в одном марокканце не испортило моих впечатлений от богатства культуры его страны, от запаха пряностей, от силуэтов обожженных солнцем священных мечетей и роскошных дворцов.

Произвел на меня впечатление и Багдад, где за год до начала войны я открывал шахматный клуб. Сквозные айваны во всю высоту здания Золотой мечети, развалины Вавилона, где даже пыль кажется чем-то особенным, монумент «Мечи Кадиссии», который впоследствии неоднократно, но безуспешно пытались уничтожить американские солдаты, и шикарный отель, в котором на полу при входе по приказу Саддама Хусейна мозаикой был выложен портрет Джорджа Буша, и удушающая жара, спастись от которой некоторые постояльцы гостиницы пытались в бассейне, не задумываясь о том, что выйти по горячей лестнице, держась за раскаленные солнцем поручни, у них не получится.

Совершенно незабываемые ощущения подарила мне главная достопримечательность Иордании – Петра – город, целиком вытесанный из камня и объявленный ЮНЕСКО одним из новых семи чудес света. Идешь к городу сквозь узкое ущелье и представляешь, как в древние времена жители Петры, подобно спартанцам, отражали атаки неприятелей. И удивляешься тому, какими серьезными инженерными знаниями обладали древние набатейцы, чтобы построить город в столь труднодоступном месте и снабдить его разумными системами канализации и водопровода с применением дамб, цистерн и акведуков. В какой-то момент возникает чувство, что идти по горному ущелью придется вечно, но неожиданно оно резко заканчивается, и твоим глазам открывается знаменитая «Сокровищница фараона». И ты стоишь сраженный, и все внутри тебя буквально трепещет от вопроса: как, ну как вообще возможно выдолбить из камня сооружение такой высоты, когда кругом на сотни километров нет хоть сколько-нибудь пригодного материала для возведения строительных лесов.