Бессарабский вопрос между мировыми войнами 1917—1940 - Михаил Мельтюхов Страница 37

В декабре 1920 г. командующий войсками Юго-Западного фронта представил главкому Красной армии доклад о задачах обороны советской территории в случае возникновения весной 1921 г. войны с Польшей и Румынией. Предлагалось подготовить оборонительные рубежи на подступах к крупнейшим железнодорожным узлам и соорудить Киевский укрепленный район с передовой оборонительной линией по р. Тетерев. Со стороны Румынии передовой оборонительной линией должен был стать Днестр, а тыловой — р. Южный Буг. Следовало также создать укрепления на подступах к Одессе и передовые опорные пункты в Каменец-Подольске, Старой Ушице, Могилеве-Подольском, Ямполе, Рыбнице, Дубоссарах, Тирасполе и у Сорок. Эта задача облегчалась тем, что постройка ряда из этих пунктов началась еще летом 1920 г. Кроме того, требовалось усилить оборону железной дороги Одесса — Жмеринка с использованием там бронепоездов. На Южном Буге необходимо было построить укрепления у крупнейших переправ ^[354].

По данным советской разведки на 15 декабря 1920 г., в Бессарабии и Буковине размещалась Восточная армия Румынии (штаб — Яссы, командующий — генерал А. Лупеску) в составе 2-го армейского корпуса (3-я, 4-я пехотные дивизии; дислокация — Кишинев, Оргеев), 3-го армейского корпуса (5-я, 6-я пехотные дивизии; дислокация — Кишинев, Галац) и 4-го армейского корпуса (2-я, 7-я и 8-я пехотные дивизии; дислокация — Яссы, Бельцы, Черновицы, Роман). Советская разведка полагала, что в случае мобилизации румынская Восточная армия в составе 8 пехотных дивизий и 3 кавалерийских бригад будет насчитывать до 200 тыс. человек, 1 тыс. орудий, 4 тыс. пулеметов и 25 танков ^[355]. По оценкам советской разведки, в период 1 января — 15 февраля 1921 г. войска румынской Восточной армии насчитывали 63,4 тыс. штыков, 6,3 тыс. сабель, 2296 пулеметов, 496 орудий и 25 танков (что составляло 41,5 % штыков, 58,9 % сабель, 47,7 % пулеметов, 54,3 % орудий и 50 % танков от общей численности румынской армии) ^[356].

5 января 1921 г. румынский министр иностранных дел Т. Ионеску вновь уведомил Москву о неизменно миролюбивой позиции Бухареста и о том, что Румыния не находится в состоянии войны с Россией. Поэтому, «по нашему мнению, речь идет не о том, чтобы вести между Румынией и Россией переговоры о мире, который никогда не нарушался, а о том, чтобы урегулировать вопросы, которые могли возникнуть в отношениях между обеими странами в результате событий, имевших место в течение последних лет». Если советская сторона согласна с такой позицией, то было бы хорошо, чтобы она сообщила о тех вопросах, которые «должны служить предметом переговоров между обеими сторонами» ^[357].

15 января Москва направила в Бухарест ноту, в которой отмечалось, что «Российское Правительство с удовольствием принимает к сведению ваше заявление о миролюбивом и корректном отношении Румынского Правительства к Русской и Украинской Советским Республикам. Могу Вас уверить, что Российская Республика, со своей стороны, совершенно чужда всяких попыток ко вмешательству во внутренние дела Румынии или другим враждебным актам и твердо решила не допускать никакого нарушения мирных отношений, установившихся в настоящее время между Россией и Румынией. Тем более желательно, по мнению Российского Правительства, вступить в переговоры с Румынией для установления взаимных отношений между обеими странами на прочном базисе договора». Румынии предлагалось провести конференцию с участием РСФСР и УССР, которая могла бы разрешить все «без исключения вопросы», интересующие обе стороны. Если же Румыния не готова обсуждать все вопросы, то РСФСР предлагала обсудить только вопросы «о восстановлении коммерческих отношений» и судоходства на Днестре ^[358].

В своей ответной ноте от 31 января румынское правительство констатировало согласие советской стороны с тем, что «между Румынией и Россией нет состояния войны. Из этого, естественно, вытекает, что обе страны находятся в состоянии мира». Поскольку Москва упомянула некоторые вопросы, могущие стать предметом переговоров, то Ионеску предложил, чтобы обе стороны направили по делегату в Ригу, где было бы возможно согласовать программу переговоров ^[359]. В тот же день Чиотори в Лондоне вновь беседовал с Красиным и обратил его внимание на важность для Румынии решения вопроса о ее документах, рукописях и тому подобных материалах, оставшихся в России. Поскольку вопрос о золоте не затрагивался, то Красин полагал, что это намек на возможное соглашение относительно Бессарабии: золото в обмен на признание этого края частью Румынии ^[360].

7 февраля Москва уведомила Бухарест о согласии с его предложением о переговорах и назначении советским представителем М.М. Литвинова. В качестве места переговоров предлагался Ревель [Таллин] ^[361]. Со своей стороны, Румыния 10 февраля сообщила о согласии на переговоры в Ревеле и просила указать дату начала этих переговоров ^[362]. 15 февраля советская сторона обратила внимание румынского правительства на то, что «в прилегающей к бессарабской границе области мятежными белогвардейскими бандами были подняты восстания против Советских Правительств России и Украины, причем базой для всех операций служила бессарабская территория. Румынская администрация, осуществляющая власть в Бессарабии, не только не противодействует мятежам, опирающимся на Бессарабию, но, напротив, оказывает им поддержку. Так, например, 5 февраля банда петлюровской конницы под командой петлюровского офицера с румынской территории перешла бессарабскую границу и вступила на украинскую территорию. Подобные факты повторялись несколько раз, что требует со стороны русских и украинских военных властей постоянной бдительности и применения вооруженной силы». Советское правительство протестовало против подобных действий румынских властей и обращало внимание Бухареста на «опасность, которую представляют эти факты для мира и успешного исхода переговоров с Румынией» ^[363].

Советское руководство оказалось в сложном положении. Как верно подчеркивал 17 февраля в телеграмме наркому иностранных дел РСФСР председатель СНК УССР Раковский, «заключение договора с Румынией является чрезвычайно трудной задачей, ибо, с одной стороны, нам приходится регулировать плавание по Днестру, с другой стороны — избегать указаний на то, что Бессарабия отдается Румынии. Поэтому вся задача будет заключаться в том, чтобы статьи договора, относящиеся к границам, имели временный характер. Заключая это предварительное условие, я считаю, что главной целью договора должно быть обеспечение со стороны Румынии для нас максимального нейтралитета. Второе: товарообмен; третье: обмен представительствами. Бухарест — чрезвычайно важный наблюдательный пункт для всего Балканского полуострова и Средней Европы». В качестве основных вопросов на переговорах следовало условиться с румынами о нейтрализации всего Днестровского лимана, увеличении линии территориальных вод с 3 до 12 верст и поддержать требование о нейтрализации черноморских проливов, которое выдвигает и Румыния. Следовало также добиться участия РСФСР и УССР в Дунайской международной комиссии, решить вопрос об обмене бывшими военнопленными и заключить различные экономические конвенции. Раковский решительно возражал против постановки вопроса оптации, ссылаясь на то, что «мы не можем никоим образом принять на себя обязательство считать бессарабцев, находящихся на территории России и Украины, румынскими гражданами» ^[364].