Друиды Русского Севера - Евгений Лазарев Страница 37

Безусловно, указанные параллели объектам Ловозерских гор относятся не к палеолиту, а к IV–III тыс. до н. э. Но и древняя Кельтида, и остров Готланд (его борозды соотносят с ямочной неолитической культурой) вписываются в преемственность родственных культур, восходящих к гиперборейской протоцивилизации. Конечно, сейчас трудно точно соотнести эти памятники с конкретными образами полярной традиции — допустим, с теми, что реконструируются методами сравнительного языкознания.

А вот о культовом предназначении крытых скальных галерей на склонах горы Нинчурт можно, пожалуй, говорить более уверенно. Исследуя их на протяжении трех экспедиционных сезонов (1997–1999 гг.), автор этих строк обратил внимание на то, что все то время, когда они находятся в оттаявшем (или полуоттаявшем) состоянии, с конца июня до сентября, по ним течет, просачиваясь между глыбами, вода с вершинного нагорья. То есть они представляют собой своего рода каналы, начинающие действовать примерно в дни, близкие к летнему солнцестоянию.

В качестве таких каналов выступают не только «галереи знаков». Невдалеке от них были обнаружены и другие объекты такого рода, причем один из них, к счастью, сохранился нетронутым, не поврежденным в XX в. геологоразведочными работами и позволяет понять, как выглядели изначально «галереи знаков».

Этот объект (его описание публикуется впервые) представляет собой сравнительно узкий, прямоугольный в сечении канал шириной всего сантиметров тридцать, с вертикальными, очень ровными стенками. Предположительно, он был проложен не вырубанием в скальном грунте, а выемкой каменных блоков по естественным линиям трещиноватости пород. Канал находится на поверхности одной из террас горы Нинчурт. Он слегка наклонен, в соответствии с профилем самой террасы, и идеально приспособлен для течения талых вод. И, самое главное: в одном месте уцелело перекрытие этого канала — аккуратно положенная и явно не нарушавшаяся в XX столетии человеком удлиненная прямоугольная плита. Верхняя ее сторона имеет форму двускатной кровли, ориентированной вдоль канала. И внутри этого канала в недолгую весну заполярного высокогорья струятся талые воды, порожденные нагорным снегом, ниспавшим на вершину с неба, — своеобразные небесные росы полярного дня.

Что касается росы, неразрывно связанной в фольклоре с образом зари, то тут уместно привести результаты небольшого и очень простого исследования русских заговорных текстов автором этих строк. Была поставлена цель: на базе наиболее полных публикаций этих текстов статистически подсчитать, сколь часты были молитвенные обращения к различным божественным персонажам заговоров (то есть адресные взывания — «о ты, …!», — а не нарративные упоминания в той или иной мифологической ситуации).

Результат получился довольно неожиданный. Обращения к персонифицированным Заре (или Зорям) и Воде («Вода-водица, сама мати и царица» и т. д.) безусловно преобладают! В сравнении с ними отступают в тень и Мать-Земля сырая, и христианизированные, но узнаваемые древние мужские божества… И если допустить, что русские заговоры отразили образ гиперборейского генезиса, если этот образ к тому же имеет отношение к конкретным памятникам Русской Лапландии и если они поняты правильно, то можно делать какие-то выводы относительно их почитания. Вот только допущений слишком много.

Вообще, надо сказать, что нередко памятники древнейших культур разочаровывают всех тех, кто с детства подсознательно привык считать великими лишь те человеческие творения, которые «велики» в буквальном смысле. Поэтому туристы восхищаются «великанами» острова Пасхи, гораздо более сдержанно реагируют на «каменных баб» из евразийских степей и могут позволить себе совсем уж пренебрежительные высказывания в адрес необработанных каменных столбов-менгиров Севера Европы. А между тем это памятники, родственные по своей изначальной сути; в отечественной археологии их называют «антропоморфными стелами», а в западной — «статуями-менгирами». Причем северные, гиперборейские памятники, даже если они созданы сравнительно недавно, лучше сохранили традиции древнейшей протоцивилизации с ее трепетным, глубоко сакральным отношением к необработанному камню («дикому», «дивьему», «девственному»). Камень, скала — это лоно или обитель Великой Богини-Матери, поэтому без особо важных причин нарушать целостность камня (а тем более вырубать в нем собственное изображение!) есть величайшее кощунство.

Не впечатляют многих современных туристов и древние святилища, культовые сооружения, тем более если оно плохо сохранились (как будто могло быть иначе!). Тот, кто испытывает разочарование на руинах Аркаима, ожидал увидеть там что-то подобное афинскому Акрополю, Колизею, египетским пирамидам. Но такие сооружения, как известно, появились лишь сравнительно недавно, на определенном уровне общественной организации и материально-технического развития. Однако уровень духовной культуры никогда не находился в прямой зависимости от материального базиса.

Так что же представляли собой культовые памятники российской протоцивилизации? Можно ли называть их храмами? И как воссоздать их облик и смысл, если эта протоцивилизация во многом была «культурой дерева»? В связи с этим нелишне еще раз вспомнить высказывание Геродота, которое читатель, быть может, уже встречал в других книгах на эти темы. Характеризуя верования древних иранцев, Геродот писал: «Воздвигать статуи, храмы и алтари у персов не принято. <…> Зевсу они обычно приносят жертвы на вершинах гор и весь небесный свод называют Зевсом».

Речь идет о молении небу. К слову, утверждение Геродота, что персы в этом случае молятся Зевсу, по сути своей верно: в контексте индоевропейской этимологии греческое слово Ζεύς означает именно «Сияющее Небо» (хотя обычно говорят, что Геродот здесь назвал Зевсом иранского Ахурамазду). Сообщение Геродота имеет глубокий смысл: ритуал моления «Великому Небу» у некоторых народов, восходящих корнями к гиперборейской протоцивилизации, дожил до конца XX века! Автор этой книги имел возможность убедиться в этом в 1992 году, во время экспедиции в один из наиболее удаленных уголков Горного Алтая — в верховья реки Чулышман. Конечно, алтайцы — это не иранцы, о которых писал Геродот, но ведь народы алтайской языковой семьи, как и индоевропейцы, происходят от борейских и ностратических предков (кстати, в верховьях Чулышмана можно встретить алтайцев с голубыми глазами и каштановыми волосами — потомков древнейших обитателей этого края).

А что касается описанных Геродотом древнеиранских народов, то они, несомненно, сыграли важную роль в истории «прото-России», на разных ее этапах: это и скифы, и сарматы, и создатели «протогородской» цивилизации Южного Урала, самым известным памятником которой является Аркаим (стоит напомнить тут и о более поздних взаимосвязях иранской и древнерусской культур в предхристианскую и христианскую эпохи). Значит, можно предположить, что и изначальные святилища реконструируемой протоцивилизации носили именно ландшафтный характер.

Но в таком случае имеет ли смысл искать их или их следы? Рельеф земной поверхности за тысячелетия сильно меняется. И тем не менее ситуация не безнадежна. На Севере, в Заполярье, где почвенный слой нарастает крайне медленно, и десяток тысячелетий может почти ничего не изменить в рельефе местности — с тех пор как растаяли ледники (очень может быть, что они и не образовывали километровой толщины щит, — с этой концепцией полемизируют многие геологи-антигляциалисты, — но следы свои оставили почти повсюду). Прежде всего это относится к горным районам, в частности, к горам Российской Лапландии. И похоже, что некоторые святилища, подобные тем, какие описал Геродот, удалось найти.