Крестовые походы. Миф и реальность священной войны - Пьер Виймар Страница 37

Крестоносцы освободили Иерусалим от владычества Фатимидского халифата. Вспомним, что египтяне захватили город благодаря франкскому вторжению в Левант и последовавшему за этим разгрому турок; Палестина была присоединена к Империи в своих традиционных географических рамках: от Газы до реки Собаки (Нахр эль-Кельб). Но они ограничились тем, что оставили гарнизоны лишь в крупных городах, обойдя вниманием небольшие поселения и всю сельскую местность. Для историков такой подход не является чем-то неожиданным, ибо в египетской политике от Рамзеса II до султанов-мамлюков и от Мухаммеда Али до представителей «Колониального управления» Палестина всегда считалась защитной зоной на границе с долиной Нила. Естественно, Фатимиды не могли допустить, чтобы христиане захватили центр их палестинских владений. Всего лишь через несколько недель после взятия Иерусалима крестоносцами большое египетское войско выступило из Аскалона. Франки оказали яростное сопротивление и отбили нападение, но из-за раздоров между военачальниками им не удалось овладеть ни Аскалоном, ни Арсуфом, которые, кстати сказать, были готовы сами сдаться. Несколько месяцев спустя вышедшие от храма Гроба Господня войска долго будут осаждать Арсуф, который выдержит все их атаки. Франкам явно не хватало военного флота, они не могли захватить порты палестинского побережья.

Рассмотрим теперь ту сложную ситуацию, в которой оказались франки, волею судеб обосновавшиеся на иудейском плато. Основной их задачей было расширить занимаемую территорию: Танкред обратил взоры к Галилее, а Готфрид — к землям вокруг Иерусалима. Турки из Дамаска оказывали им слабое сопротивление, а местные бедуины или крестьяне были не в состоянии противостоять таким искушенным воинам, какими были франки. Дорога из Иерусалима до Яффы проходила через Лидду и Рамлу и была единственным путем сообщения, соединявшим Святой град с морем; франки должны были очистить окрестности от разбойников-бедуинов, которые подстерегали процессии паломников, и обеспечить безопасность продвижения. Чтобы латинский флот, доставляющий подкрепление, провизию и людей, мог легко подойти к берегу, им необходимо было расширить контролируемую прибрежную полосу. Такое постепенное наступление на фатимидские владения неизбежно должно было вызвать резкую реакцию египтян.

Неудачная осада Арсуфа привела к тому, что захватить порты без участия латинского флота стало практически невозможно; поэтому, как только последний прибыл, уже ничто на свете не могло остановить осаду ни одной крепости на фатимидском побережье. Появление венецианской эскадры летом 1100 г. дало латинянам возможность перейти в наступление, и даже смерть защитника Гроба Господня отсрочила атаку всего на несколько дней, поскольку 20 августа союзники уже заняли Хайфу (Caiffas). Египетский гарнизон, находящийся в этой крепости, отчаянно пытался оказать сопротивление, население — по большей части еврейское — помогало ему, всячески поддерживая и воодушевляя. Увлеченные исследователи долго изучали эту жестокую битву. Была выдвинута следующая гипотеза: сражение было якобы спровоцировано евреями, бежавшими с юга Франции; они прибыли в Левант, чтобы скрыться от притеснений, вызванных яростным антисемитизмом, появившимся в то же время, что и идея священной войны. Вопрос остается открытым, поскольку большинство хронистов, как мусульманских, так и латинских, ни слова не говорят о сопротивлении и резне в Хайфе. Завоеванный город достался Танкреду, князю Галилейскому, но венецианцы получили то, о чем упоминалось в соглашении: четверть завоеванного города и рынки в городах, уже принадлежавших христианам.

С восшествием на трон Балдуина, графа Эдесского, программа лотарингской династии продолжала неукоснительно выполняться, но борьба получила новый импульс: сильный характер короля обратил на себя внимание не только палестинских франков, но и местных мусульман, которые совершили невозможное, чтобы взять его в плен, когда он направлялся из Эдессы в Иерусалим. Имея лишь небольшой отряд, брат Готфрида нанес поражение войску турецкого мелика (правителя), в пятьдесят раз превышавшему его собственное. Решительность Балдуина I (коронованного в Рождество 1100 г. в церкви Девы Марии в Вифлееме), разумеется, свидетельствовала о том, что теократические помыслы Даимберта будут в скором времени сведены на нет.

В 1101 г. к берегам Леванта прибыл большой генуэзский флот; король принял их необычайно благосклонно, привез команду в Иерусалим, чтобы отпраздновать Пасху, а затем поспешил приставить всех к делу, начав осаду фатимидского порта. Генуэзцы, уже привыкшие к совместным военным операциям, потребовали отдать им треть добычи, как в движимом имуществе, так и в деньгах, и передать в полную их собственность торговую улицу с торговыми рядами.

Арсуф первым испытал на себе право союзников. Прежде чем началась атака, испуганные горожане пожелали капитулировать. Балдуин позволил им вместе с семьями уйти в Аскалон, взяв все, что они могли унести. Королевские войска сопровождали беглецов до аскалонских владений, защищая их от банд, состоявших из дезертиров и искателей приключений, отбросов всевозможных армий, колесивших в то время по Палестине.

В самом начале мая франкская армия подошла к Цезарее и тотчас же начала осаду крепости, также находившейся во власти фатимидского халифа. Как мы уже говорили, генуэзские капитаны прекрасно владели искусством сооружения осадных орудий: поэтому в дело пошли камнеметы и катапульты: «Наши возвели деревянный замок, возвышавшийся над стенами и башнями города. Осаждавшие, поднявшись на вершину этого сооружения, могли сколько угодно стрелять из лука или арбалета по любой цели, находящейся внутри стен» (Гильом Тирский).

После 15 дней жестокой осады город был взят с первого же приступа при помощи лестниц. Простые воины, надежды которых получить большую добычу в Арсуфе не оправдались, на этот раз рассчитывали взять все своими собственными руками. Посему город стал свидетелем необычайно зверских, кровавых и варварских сцен. Некоторые современные историки пытаются смягчить их, дабы сохранить ореол святости крестового похода; другие (особенно французы) вменяют это в вину итальянским морякам, которых влекла жажда наживы, третьи проводят границу между рыцарями и народным ополчением, перекладывая ответственность за произошедшее на «простолюдинов». Как бы то ни было, подобное избиение, сравнимое лишь с битвой за Харам аль-Шариф, стирает черты, присущие священной войне, свидетельствуя о ведении колониального завоевания. «Нападающие спустились в город, затем открыли ворота перед королевской конницей, которая на всем скаку ворвалась в Цезарею. Паломники обшарили все части города, убивая мусульман, встречавшихся им на пути, не разбирая ни возраста, ни пола. Они вламывались в дома, убивали жителей и их семьи… Они ломали двери и перегородки, исследовали стены, чтобы найти замурованные в них сокровища; действительно, последних было неисчислимое множество. Некоторые жители думали, что им удалось избегнуть гибели: чтобы спасти жалкие крохи богатства, они глотали золотые безанты и драгоценные камни. Когда христиане узнали об этой хитрости, они безжалостно убили всех мусульман, вспарывая им животы и вытаскивая сокровища из кишок».