Открытие Франции. Увлекательное путешествие длинной 20 000 километров по сокровенным уголкам - Грэм Робб Страница 35

Одна такая безымянная женщина известна нам лишь по короткому разговору и описанию ее лица. Но мы знаем также время и место разговора – начало лета 1789 года, длинный холм возле маленького города Домбаль недалеко от Аргонского леса. Это одна из естественных внутренних границ Франции, где Шампанское плато плавно понижается в сторону Лотарингии и резко обрывается в сторону долины Роны. Когда-то Аргонский лес отделял земли одного галльского племени от земель его соседей. Позже он был западной границей королевства Лотарингия, которое было выкроено из империи Карла Великого по Верденскому договору 843 года. В конце XVIII века некоторые участки этого древнего леса превратились в поляны: стекольные мастера, угольщики, пильщики и обжигальщики черепицы вырубили на них деревья и осушили почву. Но там до сих пор сохранилась полоса огромных рвов и насыпей шириной 10 миль, которая отгораживает Францию от врагов с востока.

Женщина, о которой идет речь, была из той части Шампани, которую называют «блошиной» или «бесплодной». Должно быть, все ее образование сводилось к катехизису и нескольким молитвам и легендам, которым она научилась у старухи, жившей из милости у ее соседей. В 7 лет она, вероятно, начала ухаживать за скотиной на маленькой ферме своих родителей. Не достигнув двадцати, уже забеременела.

Некоторые женщины никогда не выходили замуж. Многие жили с мужчиной, который был им мужем во всем, только не назывался мужем официально. Свадьба и официальные документы стоили дорого, а чтобы собрать себе маленькое приданое – мебель, белье и несколько серебряных монет, девушка иногда десять лет была подневольной служанкой. Деревенские девушки уходили в город, жили там в мансардах, на чердаках и даже в чуланах и возвращались домой с ребенком, у которого не было отца. Некоторые работодатели увольняли горничную раньше осени – времени, когда надо было выдавать ей жалованье за год. Часто чиновники устраивали таким девушкам допрос во время родов: спрашивали, кто отсутствующий отец ребенка, рассчитывая, что боль заставит роженицу сказать правду.

По этой причине и по другим описываемая нами женщина вышла замуж официально, но это ей прибавило очень мало уважения. В брачную ночь молодые люди из деревни ее мужа по обычаю взломали дверь, напоили молодоженов теплым вином с пряностями из ночного горшка и осмотрели простыни в поисках признаков того, что брак будет благословлен Богом. Первый ребенок у супругов родился еще до того, как свадебный букет из плодов и колючих веток превратился в пыль. Как отмечает поговорка, «женщина может родить ребенка через три месяца, но только в первый раз».

Всю остальную жизнь она живет в низком темном доме из белого камня, под широкой черепичной крышей; перед домом растет куст боярышника, который, как здесь считают, отводит от дома молнии. На улице она носит широкую зеленую юбку из фланели и остроконечный колпак. Она более плодовита, чем поля, которые дают урожай ячменя или ржи всего раз в два года. Как большинство женщин, она старается уменьшить последствия супружеского секса, но для этого существует лишь одно надежное средство. Каждый, кто возвращается домой в темноте по проселочной дороге и проходит мимо пруда, слышит печальное кряхтение Ночных прачек – матерей, которые стали привидениями и теперь осуждены вечно стирать саваны и обмывать трупы своих детей, которых убили.

Аристократ, который владеет этим краем, повышает арендную плату за землю; тогда наша женщина отправляется в Верден и возвращается оттуда с ребенком буржуазной дамы. На следующие четыре года она становится матерью чужого ребенка. Если кто-нибудь обнаружит, что она кормит грудью одного из собственных детей, ей ничего не заплатят, а суд еще оштрафует мужа на столько денег, сколько он может заработать за двадцать дней в пору урожая.

Однажды, поднимаясь на длинный холм возле своего дома, она видит впереди на дороге какого-то господина и ускоряет шаг. Рассказ чужака всегда интересно послушать. Потом его слова можно долго пересказывать в длинные вечера, когда женщины сидят кружком и шелушат горох, чешут шерсть или шьют белые платья к деревенскому празднику. Прохожий одет хорошо, и одежда на нем нездешняя, но он путешествует один и не в карете. Он ведет под уздцы кобылу, копыта которой стучат по каменистой дороге. Кобыла устала; она почти слепая, но выше ростом, чем местные лошади. Видно, что хозяин хорошо обращается с ней: сошел с седла, чтобы ей было легче подниматься в гору.

Шагая вдоль дороги параллельно прохожему, женщина поднимается на вершину холма. Оттуда холмы Аргонского массива катятся, как тяжелые волны, к лесам на западе, а с другой стороны спускаются к долине Мёза и мосту в Вердене. В самом позднем описании этого маршрута в «Полном путеводителе по Франции» (1788) об этом месте сказано так: «Крутой подъем. Переход через большую цепь древнейших холмов, которая отделяет бассейн моря от бассейна рек».

«Это печальный край, и времена сейчас трудные», – произносит она. Прохожему становится любопытно, и это ей приятно. Он спрашивает о причине ее жалобы. На понятном шампанском диалекте она объясняет, что у ее мужа очень мало имущества – «клочок земли, одна корова и маленькая лошаденка». А у нее семь детей, и «коровье молоко помогает готовить суп».

– Почему же вместо лошади вы не держите вторую корову?

– Да без лошади мужу было бы трудно носить товар, а ослами в нашем краю пользуются мало.

Случись встреча на несколько недель раньше, женщина мало что добавила бы к этим словам. Но приказ составить список жалоб и слухи, которые доходят сюда из Парижа, произвели на женщину впечатление, и она говорит, будто недавно слышала, что «какие-то большие люди собираются что-то сделать для таких бедняков, как мы, но я не знаю ни кто, ни как. Но пусть Бог пошлет нам жизнь лучше нынешней, потому что десятины и налоги нас просто задавили».

Вечером того же дня в Марс-ла-Тур путешественник, занося свои впечатления в дневник, вспоминает ее лицо и пишет: «По ее лицу с первого взгляда видно, что она много и тяжело работает. Если смотреть на эту женщину с достаточно близкого расстояния, можно подумать, что ей 60 или даже 70 лет: так она согнута, так огрубела кожа ее лица и столько на нем морщин от труда. Но она сказала, что ей всего 28 лет».

Эту запись в дневнике он сделал 12 июля 1789 года. Через два дня в Париже толпа народа взяла штурмом Бастилию и разрушила ее. Через несколько дней об этом стало известно в Аргонах, и смотритель станции или кучер объяснил местным крестьянам, что такое Бастилия и что означает ее взятие. Иностранный господин, Артур Янг слышит эту новость 20 июля, когда подъезжает к гостинице в Страсбурге: «Полное свержение прежнего правительства!» «В наш просвещенный век мир увидит великое зрелище: представители 25 миллионов людей станут обсуждать устройство нового порядка и мастерской свободы, самых лучших из тех, которые до сих пор предлагала Европа».

Из Парижа, где начало заседать новое Национальное собрание, «большие люди» разослали листовки, а потом слухи превратились в реку новостей. Больше не надо было ждать почтовый дилижанс из Парижа: люди кричали друг другу новости с поля на поле, как делали до того, как была проложена дорога. Однажды в 10 милях к северу от этих мест арестовали и отвезли обратно в Париж короля и королеву. Хотя городские ворота были закрыты, люди, жившие по другую сторону Вердена, услышали эту невероятную новость еще до заката. Вдоль дороги, которая идет через Домбаль, мужчины и женщины стояли на порогах своих домов, рассматривая прохожих, сравнивая их лица с теми, которые видели в альманахах, и приглядываясь к небу: нет ли на нем знаков.