Убить, чтобы жить. Польский офицер между советским молотом и нацистской наковальней - Стефан Газел Страница 35

Снег валил и валил, выравнивая каменистый склон. Тесно прижавшись друг к другу, мы забрались в расщелину между камнями. Снег забивал глаза и уши, лез за воротник. Через полчаса мы уже дрожали от холода; зубы издавали звуки, напоминающие автоматные очереди. Тело становилось непослушным и теряло чувствительность. Чтобы хоть как-то согреться, мы, вяло размахивая руками, пытались бороться, но ветер и снег в мгновение ока сводили на нет все наши жалкие попытки.

В Польше суровые зимы, и мне с детства вбивали в голову, что в подобной ситуации ни в коем случае нельзя засыпать. Во сне человек не чувствует холода и умирает. Я очень хотел спать, но еще больше хотел жить. Я должен был выжить! Я хотел жить, жить, жить! Я потянул Сташека за рукав. Никакой реакции. Я принялся теребить его, но он не двигался. В темноте я нащупал его лицо, на которое он натянул лыжную шапку.

– Сташек! – закричал я, ударяя его кулаком в грудь.

Он что-то еле слышно пробормотал, но ветер заглушил его слова.

Я продолжал дубасить его что было сил, пока он не откликнулся.

– Отвяжись от меня, – сердито проговорил он. – Отстань, а не то я разобью тебе нос.

– Ты хочешь умереть, да? – заорал я на него. – А вот я не хочу! Я хочу жить!

– Оставь меня. Я устал. Я хочу отдохнуть, – заныл Сташек.

– Ты умрешь, если заснешь. Нельзя спать. Ты слышишь меня? Сейчас же проснись!

Он даже не потрудился ответить, и я ударил его кулаком в то место, где, по моему представлению, было лицо. Он выругался и ударил меня по голове. В ответ я закричал и нанес ему несколько ударов. Я разбудил его, но впереди еще была длинная ночь. Буря не унималась, и нам надо было срочно найти какое-нибудь убежище.

На склоне росло несколько елей.

– Я наломаю веток, – прокричал я Сташеку. – Мы построим шалаш. Пока я буду ходить, ты кричи, чтобы я смог потом найти тебя.

Мне удалось с помощью кинжала срезать несколько веток, и, встав на четвереньки, я дотащил их до того места, где сидел Сташек. Часть веток мы положили между камнями, а из оставшихся сделали что-то вроде навеса, заползли внутрь и прикрыли ветками вход. Нашу работу завершила буря, завалив снегом укрытие и полностью отрезав нас от мира.

Напряженная работа восстановила кровообращение. Мы немного согрелись и защитили себя от ветра. Но теперь дал знать о себе голод. Последний раз мы ели больше суток назад, и больше двух дней у нас не было горячей пищи.

Снаружи свирепствовала буря, и слой снега, укутавшего наше убежище, становился все толще и толще. До нас уже не доносилось завывание ветра. Мы сидели тесно прижавшись, в полной темноте. Иногда, если один из нас по неосторожности касался «крыши», сверху сыпался мелкий снег.

Мы хотели спать, и не потому, что замерзли, нет, нам было довольно тепло, просто возникла потребность в нормальном сне. Но мы боялись заснуть и не проснуться и решили спать по очереди. Один должен был спать, а второй бодрствовать и, чтобы не заснуть, громко разговаривать... сам с собой.

Я проснулся от крика Сташека.

– Что случилось?

Он что-то невнятно пробормотал, и я понял, что мы оба заснули, и ему снятся кошмары. Сколько же мы проспали?

Я замерз, и Сташек тоже дрожал от холода. Я растолкал его и предложил выглянуть наружу, надеясь, что наступило утро.

Мы разгребли снег, и к нам ворвался дневной свет. Посмотрев на часы, я увидел, что уже восемь утра. Снег прекратился. Ветер стих, но вершины гор скрывались под низко висящими серыми тучами. За ночь толщина снега выросла почти вдвое.

– Я голоден как волк, – растирая руки, чтобы вернуть им кровообращение, пожаловался я Сташеку.

– Я тоже страшно хочу есть. Я так ослабел, что с трудом передвигаю ноги, – признался Сташек.

По лицу у него была размазана кровь. Вероятно, я ночью разбил ему нос, когда заставлял проснуться. Я принялся извиняться.

– Не торопись, мы еще поговорим об этом, – пообещал он. – Вот когда я что-нибудь съем, тогда и вернемся к этому разговору.

– Что ж, пора двигаться. Нам дадут поесть, когда мы доберемся до Венгрии.

– А ты уверен, что граница проходит по этому хребту? – спросил Сташек.

Я вынул карту, и мы принялись внимательно ее изучать. Граница действительно проходила по хребту, точнее сказать, по одному из нескольких хребтов. Мы нашли на карте деревню, в которой нас так негостеприимно встретили, и пришли к выводу, что правильно определили направление движения.

– Когда доберемся до вершины, надо будет действовать очень осторожно, – предупредил Сташек. – Там частые обходы патрулей.

– Мы будем двигаться ползком и, выбрав удачный момент, рванем через границу.

– Почему ты решил, что у нас появится возможность улучить этот «удачный момент»? – спросил Сташек.

– Я в этом уверен. На любой границе есть пограничные столбы. Иначе откуда бы патрули знали, как проходит граница. Мы переждем, пока пройдет очередной патруль, и шмыгнем через границу.

– А ты хоть раз бывал на границе?

– Не только бывал, но и переходил через нее.

Мы опять полезли вверх. Шли еще медленнее прежнего, поскольку теперь нам приходилось прятаться за деревьями, и, кроме того, снега навалило столько, что мы проваливались по грудь. После трехчасового перехода мы поняли, что покорили подъем. Перед нами расстилалась равнина.

– Похоже, мы добрались, – сказал я Сташеку, когда мы решили передохнуть.

Мы вывалялись в снегу, чтобы не выделяться на белом фоне. Около двухсот метров мы покрыли перебежками от дерева к дереву, а затем медленно поползли на четвереньках.

Наконец примерно в сотне метров от нас показался полосатый пограничный столб. Около получаса мы лежали в снегу, чутко прислушиваясь и оглядывая окрестности. Никто не появлялся. Мы подползли ближе и опять стали прислушиваться. Никаких патрулей. Вообще никого. За столбом местность резко менялась, уходя вниз.

– Как на карте, – прошептал я.

Между нами и столбом росло несколько деревьев. Граница бежала по хребту, строго очерчивая его контур. Сиял белизной нетронутый снег. После бури на нем еще никто не оставил следов.

– Ну что, рискнем? – сгорая от нетерпения, спросил Сташек.

– Рискнем. Вперед!

Мы ползли, оставляя за собой две глубоких борозды. Но теперь нас это уже не волновало. Мы были на нейтральной территории. Оказавшись на другой стороне, среди деревьев, мы вскочили на ноги и стали спускаться с горы, скользя и падая в снег. Мы беззаботно смеялись и подшучивали друг над другом. Напряжение последних суток отпустило.

– Знаешь, Сташек, я боялся, что нас застрелят на границе. Я думал, у них собаки, колючая проволока и часто проходят патрули.

– Честно говоря, я тоже этого боялся, – признался Сташек. – Никогда бы не подумал, что это окажется так просто.