Кавказская Русь. "Где кровь Русская пролилась, там и Земля Русская" - Лев Прозоров Страница 35

Как видите, читатель, даже простое чтение древних источников на деле оказывается очень и очень непростым занятием.

Еще одну загадку задает перс ибн Мискавейх, наш старый знакомец, столь обстоятельно, не щадя единоверцев, поведавший нам про бердавское сидение воеводы Свенельда. На сей раз он сообщает, что в 965 году на Хазарию напали и разграбили ее города… тюрки. И как это следует понимать? Возможно, речь о тюркских союзниках и вассалах князя Святослава – печенегах, например. Тот же ибн Хаукаль называет их, как мы помним, острием в руках русов. Может быть, что под тюрками здесь понимаются… русы. К тюркам, например, относит русов ибн Халдун, и относит, кажется, по очень простому принципу: раз к северу от Кавказа живут тюрки, то и русы, живущие к северу от Кавказа, тоже тюрки. Так же для москвича или киевлянина и французы, и англичане были немцами, а несколькими веками ранее все жители берегов Варяжского моря – варягами. Наоборот, аль Масуди относит к славянам «племя Турка»… или это название следует читать совсем по-другому? Ох и нелегкое же это занятие – разбирать арабские письмена!

Еще одно упоминание о восточном походе Святослава мы видим в так называемой «Записке топарха», византийского губернатора крымских владений, так называемых Климатов, Восточной Римской империи. Датируется эта записка, по упоминаемым в ней астрологическим изысканиям сановника, 964–967 годами. Топарх говорит в своей записке о неких, не называемых точнее, но очень узнаваемых «варварах». До определенных пор эти «варвары» проявляли «справедливость» и «законность», и «города и народы добровольно к ним присоединялись». «Теперь же нарушилось все: они проявили несправедливость в отношении к подданным вместо того, чтоб заботиться о благе подвластных городов и к собственной выгоде управлять ими в добром порядке, они положили поработить и разорить их». Города эти «под предлогом нарушенной клятвы сделались добычей насилия и меча». В соседних с Климатами землях варвары разрушили десять городов и пятьсот деревень.

Не правда ли, читатель, чрезвычайно знакомое поведение? То же самое топарх мог написать про Бердаа – если б только Бердаа граничил с византийскими владениями. Но уж очень похоже на русов! И эта – былая – обязательность («наш долг – хорошо править вами», помните?), и забота о подданных, и беспощадная расправа с «нарушившими клятву». И вот это замечание насчет «добровольно присоединявшихся» к загадочным «варварам» «городов и народов» очень похоже на то, что говорит наша летопись о призвании восточноевропейскими славянами варяжской Руси, и про земли бывших хазарских данников, легко, по первому слову, отходивших под руку Олега Вещего. Наши самые «объективные» историки уже не первый век хихикают над этими сообщениями; вот только что они возразят на столь вероломно подтверждающих правоту летописей своих любимцев-византийцев? И добро бы один топарх – но и Лев Диакон заявляет то же самое. Святослав у него говорит: «слава, которая шествовала вслед за войском россов, легко побеждавшим соседние народы и без кровопролития порабощавшим целые страны ». Примерно то же сообщает за век до того патриарх Фотий.

А.Н. Сахаров видит в городах, на которые обрушился гнев «варваров», хазарских беженцев, вернувшихся из державы ширваншаха и осмелившихся нарушить условия, на которых государь русов, царствующий к северу от Дуная, как величает его топарх, позволил им вернуться. Вот тут я, пожалуй, не соглашусь с историком. Конечно, хазары могли и не сдержать обещаний – но было ли у них на это время? Между походом Святослава и астрологическими изысканиями византийского губернатора прошло самое большее два года. Какой-то срок должен был уйти на то, чтоб решиться просить о возвращении, на переговоры между ширваншахом Мохаммадом и русами, на возвращение… да и на то, чтоб забыть, как грозны русы и как беспощадны они к нарушающим слово. Двух лет на все это определенно не хватило бы – на последнее, думаю, не хватило бы и двадцати; кроме того, если б хазарские беженцы повели себя так, некому было бы спустя столетие хватать и выдавать ромеям Олега Святославича. Всех «козар посече» бы в таком случае еще в Х веке.

Не говоря уж о том, что трудно понимать под городами и странами горстку хазар, успевшую убежать от русских дружин и не сумевшую прижиться в теплом Ширване.

Мне думается, под «нарушенным словом следует понимать либо вероломство каган-бека Аарона, уже давно истлевшего в могиле под камнем с резными изображениями семисвечия-меноры и трубы-шофара; либо же некое более глубокое понятие. Дело в том, что клятва, присяга у русов и славян обозначалась словом «рота». Но этим же словом, как показывает в своих исследованиях Михаил Серяков, назывался сам миропорядок, вселенская справедливость, мировой закон. Поэтому, кстати, русы были столь свирепы к нарушителям клятв – те, по их представлениям, посягали на мироздание, на целостность Вселенной. А вот хазары, точнее, «белые хазары», новые владыки каганата, – они в глазах руса-язычника были просто воплощенным попранием миропорядка. Слишком разным был взгляд на мир двух народов. Между «хорошо» и «плохо» двух вер пролегло слишком большое расстояние. Даже мир оказался тесен для него.

Одни относились к рабам, как к детям. Даже слова для обозначения тех и других почти одинаковые: чадь, челядь, отроки холопы-хлопы-хлопцы. «С рабами они обращаются хорошо, и заботятся… – удивляется ибн Русте, и пытается объяснить: – Потому что торгуют ими». Неуклюжее объяснение. Мало кто не торговал рабами в тот век, и никто не торговал ими больше хозяев каганата. Но ибн Русте отчего-то пишет такое только о русах. Другие к детям относились, как к рабам. Вспомните детей, которых продавали матери-хазарки. Одни клялись – врагу, побежденному врагу! – «доколе мир стоит, доколе Солнце светит». У других был ежегодный праздник – Йом Кипур – для освобождения от любых клятв и обещаний. «Мертвые сраму не имут» великого князя Святослава – и «лучше же псу живому, чем льву мертвому». «…А на нас – обязанность хорошо относиться к вам» – и «а в городах сих народов… не оставляй в живых ни одной души». Бескорыстие витязя – и наемная армия каганата. Князь, идущий в бой впереди дружины, – и безликая власть его безымянных владык. Именно эту «клятву»-роту, Справедливость Богов, нарушали жители жестоко наказанных «варварами»-русами «стран и городов».

Из летописи, рассказа ибн Хаукаля и «Записки византийского топарха» вырисовывается довольно ясная картина того, ЧТО сделал великий князь Святослав с Хазарией – и в том числе ее предкавказскими владениями. Остается рассмотреть, как именно он это сделал. И это в самом деле нешуточная загадка. Ведь русские дружины, пусть и подкрепленные ополчением вятичей, вряд ли могли потягаться в численности с ордами кочевых вассалов кагана. Не очень понятно, как они справились с кочевниками в их родном доме – степи. И наконец, русы, как единодушно свидетельствуют восточные авторы – хорошо нам знакомые Псевдозахария Ритор (VI век), ибн Русте и ибн Мискавейх (Х век) – не были хорошими конниками. Верхом они сражались неважно. Лев Диакон позднее говорит то же о воинах нашего героя. Как же им удалось победить выросших в седле степняков?

На первые две загадки ответить проще. Русы и не собирались состязаться со всеми полчищами каган-бека. Как Александр Македонский под Гавгамелами не собирался истреблять рыхлое, пестрое воинство Персидской державы. Он, с небольшой личной дружиной, ударил в центр, на гвардию «бессмертных» царя Дария. После того как македонцы разбили и обратили в бегство царских телохранителей, остальная армия попросту разбежалась. Примерно так же, надо полагать, обстояло дело и в Восточном походе Святослава. Серьезным противником было тридцатитысячное наемное войско, охранявшее Итиль, – и только оно. Это – ответ и на вторую загадку. Святославу не пришлось, или почти не пришлось, воевать с кочевниками. Его противниками стали наемники, чьим домом была не степь, а казарма. Кочевых же вассалов каган-бек просто не успел мобилизовать. Как уже говорилось, свой путь к Итилю Святослав проложил по землям племен, никогда не бывших верными подручными хазар. В землях буртасов он не встретил серьезного сопротивления, в землях булгар его и подавно должны были принять с распростертыми объятиями.