Записки военного коменданта Берлина - Александр Котиков Страница 34

Шофер Иван Егоров понимал, почему я придирчиво допрашивал его о готовности машины. Мы были неразлучны с ним всю войну. Он был преданным товарищем, я отвечал ему тем же.

Из Кирриц выехали, когда уже стемнело. На дорогу опустилась пелена тумана. Снизили скорость. Иван чутьем угадывал полотно дороги. По всему мы уже были недалеко от Олимпишесдорфа. Кругом лес растет из тумана. Мотор фыркнул и заглох. Прочистили жиклеры. Мотор взревел, поехали и опять встали. Иван вылил на ладонь бензин, тогда при свете фар мы увидели, что в бензине плавают шерстяные ворсинки. Ехать нельзя, в бензобаке войлок. Надо чистить бак и фильтровать бензин. Это задержит нас часа на два. Иван возился с баком, а я думал, что можно сейчас предпринять, ехать-то необходимо. Порешили, что Иван останется чистить бензобак, а я буду ловить попутную машину. У нас был один «вальтер» на двоих, оставил его Ивану — может пригодиться.

В «молочной дали» показался пришторенный огонек. Я встал посреди дороги и поднял руку. Прямо передо мной остановилась игрушечная спортивная БМВ. Из машины выскочил небольшого роста немец в шинели лесничего, в «баварке» на голове с пучком кабаньих волос. Он по-немецки спросил меня, чем может помочь. С большим трудом я объяснил ему, что с нами случилось, что мне необходимо срочно быть в Берлине, в комендатуре района Митте.

— Я охотно подвезу вас, — сказал немец.

У нас с шофером был всего лишь один «вальтер» и две обоймы к нему. Я подошел к Егорову и довольно громко сказал ему:

— Возьми «вальтер», а «кольт» дай мне.

Иван понял, взял у меня «вальтер», повозился в машине и сунул мне в карман пустую руку. Я сел в машину немца, которого впервые видел. Поехали. БМВ была маленькая, спортивная, неплохо сохранившаяся. И немец, и я молчали. Ни он, ни я не могли говорить. Надо знать язык, а мы не знали. Я держал для важности руку в правом кармане, он управлял правой рукой, а левую держал в левом кармане. Когда едешь, особенно в молчании, с чужим человеком, в голову лезут разные мысли. А может быть, он очень близкий по духу нам человек? Может быть, коммунист? Нет! Коммунист не вел бы себя так. Я предложил ему папироску, он, не вынимая руки из левого кармана, принял ее, оторвав правую руку от руля, легко вынул зажигалку, и мы прикурили. Левая рука лежала неподвижно в кармане. Каждый думал, что другой не знает его языка, и каждого одолевали сомнения. Шофер знал все повороты дороги и мог повернуть, куда хотел, но он шел курсом на Далем, Шпандау, Шарлотенштрассе. Показались Бранденбургские ворота. Мы были почти у цели. Мой спаситель подкатил к комендатуре Митте, я вышел из машины, мы вежливо распрощались, я сказал ему по-немецки «большое спасибо» и, видно, сказал это так правильно, что он поднял на меня глаза, вежливо пожал руку и растаял в берлинской темноте. Туман тут был еще гуще, чем на дороге.

Часовой вызвал коменданта, полковника Гундорова. Тот быстро вызвал свою дежурившую личную машину и отправил меня в Военный совет фронта. Там бодрствовал только генерал-лейтенант Телегин Константин Федорович. Он всегда был бодр, подтянут и добродушен, никто не знал, когда он спит.

— Как добрался?

Я рассказал о случившемся в дороге, он посмотрел на меня, хихикнул и сказал:

— Считай, что перед твоей новой дальней дорогой тебе повезло… сильно повезло. Могло быть и хуже.