Калиостро - Елена Морозова Страница 33

В тяжелой четырехместной берлине на полу стояла жаровня с тлевшими угольями, под скамьями позвякивали крышками фарфоровые ночные сосуды, выложенные изнутри ароматным сеном, а на сиденье, обложившись подушками и закутавшись в плащи и одеяла, сидели супруги Калиостро. Джузеппе надвинул на лоб подбитую мехом шляпу, Серафина накинула на голову теплую шаль. Но мороз все равно пробирал обоих до костей, особенно Серафину. Она всегда плохо переносила холод и сырость, и это путешествие на Север давалось ей нелегко. И хотя рядом, забившись в угол, сидела служанка, готовая и помочь воспользоваться сосудом, и растереть ноги, начинавшие коченеть вместе с остывающей жаровней, чувствовала себя Серафина отвратительно. Зачем она согласилась ехать на этот заснеженный край света? Нет, она решительно не ожидала, что изысканный и утонченный Сен-Жермен отправит их в такие ужасные края, где останавливаться на ночлег приходится в покосившихся деревянных домах, где клопы столь свирепы, что даже Джузеппе не может их изгнать и они всю ночь не дают ей спать. Конечно, можно ночевать и в карете, но Джузеппе этого не любит: постоянная темнота угнетает его, и он становится злым и раздражительным.

Джузеппе действительно ощущал себя не в своей тарелке. Во-первых, он знал, что Серафина сердита на него: в Германии ей понравилось, и она не хотела оттуда уезжать. А если уезжать, то почему бы не вернуться в Италию или на худой конец во Францию? Супружеского скандала избежать не удалось. Правда, он вовремя опомнился: без неоценимой помощи Серафины ему не обойтись. Поэтому, прибыв в Кёнигсберг, он первым делом приобрел жене тяжелый и длинный, подбитый пушистым мехом голубой плащ, украшенный шитьем и с огромным воротником из серебристого соболя. Себе же он выбрал красный плащ, подбитый черным мехом. Собственно, на этом его пребывание в этом городе и завершилось, ибо канцлер фон Корф, ненавидевший иезуитов, почему-то счел приезжего их агентом и быстро настроил против него все благородное общество. И назвал его лакеем — правда, не в глаза, а за спиной. Столь холодного, граничащего с враждебным приема Калиостро не ожидал, а потому настолько растерялся, что даже не призвал на головы непочтительных жителей гнев духов и богов, которым он обычно грозил нерадивым трактирщикам и станционным смотрителям, когда те пытались заставить его заплатить втридорога за дрянной обед или запрячь в карету старых кляч. Еще никогда и нигде его так дурно не встречали. А мороз, сердитое лицо жены и неблагоустроенная гостиница Шенкена в узком переулке под корявым и непроизносимым названием Кервидергассе окончательно его обескуражили. В результате он без боя покинул Кёнигсберг, где все его силы ушли на то, чтобы уехать с гордо поднятой головой. И вот они снова трясутся в дорожной карете, держа путь в столицу герцогства Курляндского.

Прибыв 29 февраля 1779 года в Митаву, граф и графиня Калиостро с удивлением обнаружили, что общество сей провинциальной столицы пребывает в ажиотационном ожидании: из Германии дошли слухи, что к ним едет маг, духовидец и масон-реформатор Калиостро. Тот самый, что предсказал смерть главы лейпцигских безбожных масонов Шрепфера! Как и в любом провинциальном городе, развлечений и зрелищ в Митаве явно недоставало, поэтому приезд Калиостро взбудоражил всех, особенно местных масонов и алхимиков, кои, как пишет Е. Карнович ^[42], были «плохие и легковерные». Возглавлявший здешнее закрытое общество иллюминатов профессор философии Штарк, не желая, видимо, встречаться с известным конкурентом, временно покинул город. Ходили слухи, что на заседаниях члены его общества занимались черной магией. Численности местных иллюминатов не знал никто, но все трепетали.