Императрица Цыси. Наложница, изменившая судьбу Китая - Юн Чжан Страница 33

Позиции Цыси при дворе уже кардинально ослабели из-за случая с Крошкой Анем. Теперь ей приходилось заигрывать с великим князем Цюнем и даже притворяться соратником в его деле. Она заявила ему и остальным сановникам, что тоже считает заморских варваров заклятыми врагами, но проблема для нее заключалась в том, что ее сын еще не достиг нужного возраста, поэтому ей остается разве что сохранять сложившееся положение вещей до достижения им совершеннолетия. Вероятно, ради того, чтобы в полной мере продемонстрировать сановникам силу своего очарования и вызвать у них сочувствие, Цыси приказала убрать желтую шелковую ширму и оказалась лицом к лицу с вельможами, скорее всего впервые в жизни. Представившись трогательно беспомощной, она просила их сказать ей и императрице Чжэнь, что делать, так как «утратили путеводную нить».

25 июля 1870 года умирает мать Цыси. Во время болезни матери вдовствующая императрица обращалась за помощью не только к китайским лекарям. Она просила помощи у американского терапевта миссис Хедленд, ставшей близким другом членов многих аристократических семей. Цыси послала в дом матери людей, чтобы те от ее имени проводили усопшую в последний путь, а сама молилась за нее у алтаря, сооруженного в ее палатах. Она распорядилась поместить гроб с телом матери в монастырь даосов на сто дней, на протяжении которых настоятель проводил ежедневные службы. Сама же Цыси Запретный город не покидала. На улицах Пекина было очень неспокойно, и для движения по ним требовалась многочисленная охрана. Возможно, ее останавливало природное чутье на все тревожные явления. Примерно в это время придворный астролог, наблюдавший за движением звезд и толковавший это движение на оснащенной европейцами императорской обсерватории, основанной иезуитами, предсказал готовящееся покушение на жизнь высокопоставленного чиновника. Необычность такого предсказания состояла в том, что на протяжении истории Цинской династии о покушениях на сановников никто даже не слышал. Месяц спустя в Нанкине было совершено покушение на жизнь наместника Ма Синьи. Он отловил нескольких подстрекателей, распространявших вымышленные обвинения в адрес миссионеров, и наказал их. Тем самым он предотвратил в Нанкине резню, подобную той, что случилась в Тяньцзине.

Тем временем, поскольку главными жертвами беспорядков в Тяньцзине стали французы, в том числе консул Генри Фонтанье, к фортам Дагу подошли французские канонерки, и с них было произведено несколько предупредительных выстрелов. Война казалась делом неизбежным. Цыси пришлось двинуть войска и начать подготовку к военным действиям. Боцзюэ Цзэн, в то время опять больной, выступил с серией нервных поступков и слег. Он написал Цыси: «Китаю не осилить новой войны». Никто при дворе, даже те, кто громче всех призывал к возмездию, не мог предложить достойного ответа на демонстрацию силы французами.

В этот решающий момент самую полезную поддержку Цыси оказал боцзюэ Ли, в то время служивший наместником императора в другом районе. (Китай делился на девять районов, находившихся в ведении наместников.) Он без промедления выдвинул свою армию для обороны побережья и предложил дельный совет по поводу того, как выйти из сложившегося сложного положения путем дипломатических переговоров. Осужденных убийц он предложил казнить, но их число следовало свести к минимуму, чтобы не сильно возбуждать население. Сотрудники министерства иностранных дел должны объяснить представителям дипломатических миссий, которые настаивали на наказании участников массовых беспорядков, что «избыточные казни послужат лишь появлению более убежденных врагов, что пойдет вразрез с долгосрочными интересами европейцев». В качестве еще одного аргумента он предложил пекинским властям заявить о своем понимании того, что европейцы «чтут намерение по великодушному обращению с простыми китайцами и свято соблюдают принципы, не позволяющие с легким сердцем убивать людей»; в Пекине знают, что миссионеры проповедовали доброту. «Носители всех таких настроений выступают против массовых казней». Высоко ценя его понимание Запада, Цыси назначила этого боцзюэ наместником императора в Чжили, который, как район, окружающий Пекин, считался самым важным местом для службы любого наместника. Так как столица наместника Чжили находилась в Тяньцзине, то есть в договорном порту, населенном европейцами, этот боцзюэ мог вести с ними дела напрямую. Понятно, что Тяньцзинь к тому же находился рядом с Пекином. Боцзюэ Ли занял место хоуцзюэ Цзэна, скончавшегося после продолжительной болезни в 1872 году.

Послушав совета боцзюэ Ли, великий князь Гун поддержал примирительное решение, которое должно было устроить французов, и одновременно не обозлить еще больше ненавидящую иностранцев часть китайцев. Двадцать «уголовников» приговорили к смерти, а еще двадцать пять сослали на границу империи. У многих мужчин не было даже настоящего имени, то есть судьба им выпала совсем никудышная. Они просто отзывались на клички Лю Второй Сын, Дэн Старший и т. д.; человека, стоявшего первым в списке на казнь, звали Хромой Фэн. В день казни чиновники наравне с зеваками чествовали этих людей как героев, которым достался такой единственный в жизни момент славы. Двух местных чиновников, замешанных в массовых беспорядках, наказали, но всего лишь за халатность («за недостаточное рвение в подавлении черни») и приговорили к ссылке на северную границу. Эта ссылка оказалась совсем недолгой, так как, предупредил хоуцзюэ Цзэн, «вся империя наблюдает за их судьбой». А вот полководца Чэня вообще признали «полностью невиновным». В судебной переписке о нем говорилось самым умеренным тоном, чтобы его не рассердить.

Жертвам выплатили возмещение ущерба, а настоятелям церквей дали денег на ремонт. Чиновника Чунхоу, попытавшегося защитить европейцев и приказавшего расцепить понтонный мост, отправили во Францию, где он объявил о том, что в Пекине осуждают тяньцзиньские беспорядки, а также выразил желание китайского руководства «к примирению и дружбе». Цели этой поездки тогда (да и сейчас) истолковали так, будто Цыси отправила Чунхоу на унижение. Но на самом деле все было иначе. Великий князь Цюнь яростно осудил данное предприятие.

Французы согласились с предложенным китайцами решением. Они как раз вели войну в Европе с Пруссией и были не в силах одновременно открыть на Востоке еще одну военную кампанию. Правителям Китайской империи едва удалось избежать вооруженного столкновения.

Великий князь Цюнь нисколько не раскаивался в обострении отношений с Западом, которое он сам вызвал, и, раздраженный его мирным разрешением, посетовал на «боли в сердце» и якобы слег. Из постели он направил Цыси три пространных письма с язвительной критикой вдовствующей императрицы за то, что она не стала поощрять участников тяньцзиньских беспорядков и призывать народ всего Китая следовать их примеру. Он хотел тем самым сказать ей, что она подвела своего скончавшегося мужа. Ответ Цыси составила общими фразами, чтобы не вступать с ним в спор по ключевым пунктам. Великий князь Цюнь не дал ей просто так соскочить с крючка: он тут же выстрелил четвертым письмом, в котором повторил свои обвинения и заявил, будто из-за нее «иностранцы еще больше распоясались». Он обратил внимание на ее уклончивость: «В известном указе опущено все то, о чем я говорил. В нем не нашлось места для описания того, чем занимаются заморские варвары. Это чрезвычайно пугает и настораживает». Цыси пришлось заняться этим делом, но она настояла на том, что изгнание европейцев «на повестке дня не стоит» и китайцам по-прежнему следует стремиться к «мирному сосуществованию с народами зарубежных стран». Благодаря поддержке великого князя Гуна и ключевых сановников масштаба боцзюэ Ли у нее получилось не обращать внимания на домогательства великого князя Цюня.