Тайная история Изабеллы Баварской - Маркиз Де Сад Страница 33

Герцог Бургундский мог притворяться как угодно, однако ни для кого не было секретом, что ради королевы он готов на все. Он советовался с ней как в больших делах, так и в малых. Ревностно следовал ее советам и гордился, когда благодаря ее наказам предприятие завершалось успешно. Он устроил брак Людвига Баварского, брата королевы, с одной из королевских дочерей. Свадьбу отпраздновали в Мелене, ибо королева делала вид, что глубоко опечалена необходимостью в ближайшее время передать власть дофину, которому вскоре исполнялось четырнадцать лет и который имел право заменить на троне больного отца.

В то же время все понимали, что дурное образование и отсутствие способностей у этого ребенка требовали создания при нем Совета; возглавить его предложили герцогу Беррийскому, но тот по добродушию своему отказался; тогда обратились к герцогу Бургундскому: будучи тестем молодого принца, он явно подходил на эту роль. И должность, способная стать для того, кто ее занимает, источником всяческих милостей, досталась человеку, исполненному жадности и честолюбия. Таким образом, королева, по-прежнему пребывавшая в сговоре с Бургундцем, избавилась от неудобных для нее хлопот, оставив себе обязанности исключительно приятные.

В конце 1409 года в большом зале дворца, где заседало ложе правосудия, решение приняли и одобрили.

Королева, гораздо более хитроумная, нежели ее считают летописцы ее времени, явилась на заседание опечаленная, о чем свидетельствуют введенные ею в заблуждение наши добрые историки. Однако мы знаем, что Изабелла была слишком умна, чтобы выказывать истинные свои чувства.

Сосредоточение власти в руках герцога Бургундского и длительное пребывание королевы в Мелене побудили современников приписать королеве несвойственное ей уныние. Известно: те, кто создавал историю времени, когда происходили описываемые нами события, видели ее через призму страстей тех, кто эту историю им рассказывал, а их последователи всего лишь переписывали труды предыдущих историков и, таким образом, подобно своим предшественникам, принимали на себя ответственность за содержащуюся на их страницах ложь. И только через много лет, когда рука времени соизволяет приподнять завесу над истиной, допущенные ошибки наконец исчезают и история предоставляет потомкам возможность самим вынести приговор былым героям, лишенным порочного обаяния, некогда помогавшего им обманывать современников.

Между герцогом Бургундским и королевой царило полное взаимопонимание, а потому назначение герцога практически полновластным хозяином государства не могло ее не радовать, ибо она негласно разделяла с ним власть, завоевать которую ее сообщник приложил столько усилий. Однако на людях королева делала вид, что всевластие герцога ее несказанно огорчает.

Трудно даже представить, до какой степени герцог злоупотреблял своим положением, стремясь обогатиться за счет государства и народа: под предлогом покрытия несуществующих расходов он произвольно взимал поборы, на деле предназначенные исключительно для наполнения сундуков герцога и королевы, также Бургундец забирал себе все суммы, предназначавшиеся для будущих военных походов. Желая как можно дольше пользоваться плодами произвольно введенных налогов, сообщники растрачивали средства, дабы их не вынудили направить эти средства на исполнение данных ими обещаний.

Объявив о намерении высадиться в Англии, власти соорудили настоящий деревянный город, используя для постройки старые рисунки коннетабля Клиссона; сооруженная на побережье крепость должна была служить складом и укрытием для войск, готовых к посадке на корабли; нелепое сооружение превратилось в настоящую бездну, поглощавшую все собираемые для ведения войны налоги. Едва крепость достроили, как она тотчас сгорела, и пришлось немедленно запрашивать средства на ее восстановление; вновь отстроенную крепость уничтожили таким же способом.

Как признался Буа-Бурдон, королева заявила ему, что она слышать не желает ни о каких экспедициях, способных причинить вред Англии; поэтому, как только строительство деревянных сооружений оканчивалось, он вместе с несколькими разбойниками поджигал их.

Наконец принцы решили объединиться и, собравшись в Жьене, заключили союз с целью отобрать у герцога Иоанна захваченную им власть; нетрудно предположить, что создание такого союза стало сигналом к началу гражданской войны. Узнав про собрание в Жьене, герцог Бургундский вооружился, а фурии принялись постепенно разворачивать кровавое полотнище с начертанными на нем словами: «Орлеанисты и бургиньоны».

Здесь надобно отметить: брак молодого герцога Орлеанского с дочерью графа Арманьякского изменил название первой партии, ибо главой ее стал тесть принца; цели арманьяков являлись, без сомнения, благородными, ибо они хотели отомстить за гнусное и трусливое убийство Людовика Орлеанского.

Граф д’Арманьяк обладал всеми качествами воина и государственного мужа, имя его заставило трепетать врагов, готовых вступить в схватку отнюдь не за правое дело.

В одно мгновение вся Франция взялась за оружие. Из южных провинций к берегам Луары двинулись войска; пожар войны охватил всю страну, и, вместо того чтобы проливать кровь ради защиты отечества и во имя его славы, ослепленные французы решили положить жизни свои ради частной ссоры двух принцев.

Партия, преданная монарху и предвидевшая несчастья, уготованные стране гражданской войной, делала все возможное для разоружения глав обеих партий. Никогда еще междоусобица, сулившая народу разорение и разделявшая его на два лагеря, не возбуждала умы современников столь сильно; однако в глазах потомков внутренние раздоры тогдашнего царствования не прибавили ни славы стране, ни доблести ее жителям.

Мы не ставим своей задачей проследить за всеми путеводными нитями истории Франции той кровавой эпохи и просим нашего читателя позволить нам, как и прежде, следовать лишь теми тропами, которыми шла героиня нашего повествования. Достаточно напомнить о ее отношениях с главой заговорщиков, оправдывавших совершенные ею преступления, чтобы с уверенностью предположить, что она и дальше станет поддерживать эту партию.

Как мы уже сказали, нашлись люди, пожелавшие обезоружить заговорщиков; безрезультатно применив все средства убеждения, они неожиданно решили обратиться за помощью к королеве, чьи намерения, как это нетрудно предположить, были совершенно противоположны намерениям миротворцев. По их просьбе королева дважды ездила в столицу договариваться о мире и каждый раз возвращалась в Мелен, не достигнув результата, ибо, вместо того чтобы договариваться с Бургундцем, она, напротив, только подогревала его воинственные настроения.

В ссору принцев пожелал вмешаться сам король, и королеве в третий раз пришлось ехать в Париж. Делая вид, что пытается примирить враждующие стороны, на самом же деле лицемерная Изабелла изо всех сил подстрекала бургиньонов нанести удар первыми, ибо в случае проигрыша партии герцога Бургундского ее бы немедленно вывели на чистую воду.

Когда армии из южных провинций приблизились к Парижу и заняли Бисетр, Жантийи, Сен-Клу и окрестные деревни, обеспокоенные парижане сформировали отряд городской милиции в тысячу человек. Переговоры между партиями возобновились, но принимала ли в них участие Изабелла — нам неизвестно. Тем не менее договор, подписанный в Бисетре, отправил армии по домам; в связи с наступлением холодов и нехваткой продовольствия солдатам пришлось вернуться к своим очагам.