Монахи Константинополя III—IХ вв. Жизнь за стенами святых обителей столицы Византии - Эжен Марен Страница 32

Кроме того, именно устав Студийского монастыря многие обители брали за образец для своих «конституций»; и в конце XI века константинопольский патриарх Николай Грамматик установил для монахов правило – соблюдать посты, праздники и другие монашеские предписания так, как это делали знаменитые монахи Евфимий и Савва, Феодор Студит и Афанасий с горы Афон. Монахи этой «святой горы» всегда считали Феодора одним из «своих отцов». Их конституции и типиконы, некоторые из их особых правил, в значительной степени происходят от руководства по монашеской жизни, написанного великим игуменом Студийского монастыря, и вдохновлены этим руководством. Одно из самых строго соблюдаемых афонских правил – отсутствие любых животных женского пола, несомненно, идет от Феодора Студита, а тот унаследовал это правило от своего дяди, святого Платона, и затем предписал всем монастырям своего устава.

Впрочем, все эти уставы Афона, Студийского монастыря и других восточных монашеских общин, существовавших с V по IX век, содержали заявление, что они унаследованы от святого Василия, которого эти монахи называли «своим отцом». Ни один из них, даже знаменитейший устав Студийского монастыря, не мог сравниться с руководством по аскетической жизни, которое оставил архиепископ Кесарии, ни по размеру, ни по моральной высоте, ни по неизменной заботе о том, чтобы предписывать только то, что основано на Евангелии, и делать лишь то, что нацелено на достижение неба, к которому монах должен постоянно направлять все свои мысли. Святой Василий не только установил благородные принципы, которыми должны руководствоваться иноки, и показал монахам идеал, которого они должны стараться достичь и который затем в течение многих веков оставался желанной целью для всех монахов Востока. Он также указывает и долго описывает способы достичь совершенства в монашеской жизни. Но, как читатель уже знает, эти правила давались как отклики на потребности текущего дня и трудности конкретного момента. Они написаны в виде вопросов и ответов, а этот прием гораздо больше подходит для ораторских речей, чем для поучений. В этих правилах ясно сформулированы принципы, но в них нельзя было предусмотреть все возможные будущие применения этих принципов в бесчисленных василианских монастырях Константинополя и всего Востока.

Даже раздел о наказаниях, который совершенно необходим в любом монастырском уставе и подразумевает подробное и углубленное знание устава, в труде святого Василия не имеет той точности, которую приобрел потом у других законодателей монашества – у Иоанна Постника, у святого Никифора и прежде всего у великого игумена, святого Феодора Студита. Святой Феодор точно указывает длительность каждой епитимии, а святой Василий, наоборот, обычно называл только ее вид – отделение от общины, пост, лишение благословения или лишение святого причастия. И несомненно, как раз эта недосказанность помогла им пережить столетия и до сих пор остаться (кроме лишения благословения) правилами, которым следуют и которые чтут в монастырях.

Хотя положение о наказаниях, несмотря на последующие дополнения, в основе всегда было тем же, в его применении за время от святого Василия до святого Феодора возникли достаточно большие различия. Например, настоятель Студийского монастыря очень часто применяет посты и отделение от общины, которые крайне редко встречаются у святого Василия в его перечне наказаний. Святой Феодор приговаривает к посту не только монахов, пренебрегающих изучением псалмов или отсутствующих в трапезной, как делал Василий, но и тех, кто отсутствовал на каком-либо богослужении или недостаточно старательно участвовал в нем; кто не слушает уроки основ веры, которые дает ему игумен; кто не меняет одежду каждую неделю; кто держит у себя какую-нибудь вещь без разрешения настоятеля; кто ведет мирские разговоры; кто не выполняет предписанную ему епитимию; кто ест вне трапезной; кто чувствует искушение нарушить воздержание, и вообще всех, кто явным образом проявляет непослушание. Лишение святого причастия у святого Василия предписано лишь три раза – для тех, кто владеет чем-либо в монастыре или вне его, кто выходит из своего монастыря без разрешения и кто замышляет его покинуть. Это действительно были тяжелые провинности для монахов, давших обет жить бедно и постоянно находиться в своем монастыре. Святой Феодор назначал за эти провинности то же самое наказание, но определил его продолжительность и добавил дополнительные епитимии. У него тот, кто владел какой-нибудь вещью тайно от игумена, лишался святого причастия на пятнадцать дней, кроме того, должен был питаться только хлебом и водой и пятьдесят раз преклонить колени. Тот, кто выходил без разрешения, должен был кроме основного наказания, которое продолжалось восемь дней, преклонять колени сорок раз. Для того, кто планировал тайком выйти из монастыря или покинуть его, наказание продолжалось тридцать дней, к нему добавлялись сто коленопреклонений каждый день и сухоядение. В «Епитимиях» студийских монахов это же наказание назначалось и за многие другие провинности: им карали, например, монаха, который посмел противоречить настоятелю, сел за стол для мирян, смеялся в общественном месте, появился на людях без капюшона или поцеловал женщину, даже родную мать, даже в праздник Воскресения Христова. Намного дольше было отлучение от причастия за все прегрешения против монашеской трезвости и против воздержания. На двенадцать лет отлучали монаха, который бежал из своего монастыря.

Отделение от общины у святого Василия – самое частое наказание; Феодор применяет его реже. Первый из них сам установил длительность отделения за некоторые провинности – восемь или пятнадцать дней, но обычно оставлял это на усмотрение игумена. Второй же всегда точно определял длительность наказания. В зависимости от тяжести проступка оно могло продолжаться один день, три дня, восемь, двенадцать или пятнадцать дней и в некоторых случаях дополнялось постом и коленопреклонениями. Провинности, за которые полагалось наказание отделением, у обоих писателей-монахов почти всегда одни и те же – прегрешения против порядка монастырской жизни, против милосердия к другим братьям и против послушания настоятелю; причем второй из них явно имел склонность увеличивать суровость этой кары. Например, монаха, который отказывался помириться с другим братом, святой Василий наказывал отделением на неделю, а святой Феодор Студит – отделением на две недели, сухоядением и пятьюдесятью коленопреклонениями. Монаха, который по небрежности забыл причаститься, святой Василий только лишал благословения и ничего не написал о тех, кто отсрочивает исповедь. Настоятель Студийского монастыря приговаривал к отделению на один день тех, кто по собственному почину пропускал святое причастие или пятнадцать дней не приближался к таинству покаяния.

Наказание коленопреклонением было неизвестно святому Василию, а среди студийских епитимий оно – самое частое. Как единственное наказание оно назначалось за легкие нарушения дисциплины. Им карали того, кто во время литургии больше одного раза выходил из церкви или садился, кто не повиновался третьему удару била, кто не покидал трапезную сразу после молитвы, кто болтал или смеялся после повечерия, кто кричал слишком громко, кто не отвечал сразу, если его звали, кто за столом улыбался или вел бесполезный разговор, кто в воскресенье не надел свою великую одежду, кто спал ночью без пояса.

Но чаще всего коленопреклонения, и порой – в очень большом количестве, присоединялись к другим епитимиям, о чем читатель уже знает. Монах, который из-за лени отсутствовал на каноне, лихниконе или на каком-нибудь другом богослужении с пением псалмов, должен был поститься один день и сто раз преклонить колени. Если монах ел не в положенное время приема пищи, он должен был три дня питаться только хлебом и водой и преклонить колени двести раз. Если в ванной комнате он натирался маслом, его отделяли от общины на неделю и приговаривали преклонить колени триста раз. Того, кто чувствовал искушение нарушить целомудрие, сажали на хлеб и воду и, кроме того, заставляли по триста раз становиться на колени каждый день и каждую ночь, пока искушение не пройдет.