Путь к богатству. Мемуары первого миллиардера - Джон Дэвисон Рокфеллер Страница 32

Вспомнив об этом юном, но многообещающем учреждении, я невольно вспоминаю о личности д-ра Вильяма Р. Гарпера, который отличался таким фанатизмом по отношению к своим идеям, что ему не показалась чрезмерно смелой ни одна самая смелая мечта человечества.

Я познакомился с д-ром Гарпером в Вассар-колледже, где училась тогда одна из моих дочерей; он бывал там как гость президента колледжа д-ра Джемса М. Тэйлора и обычно читал по воскресеньям лекции. Оставаясь большей частью там с субботы до понедельника, я часто видел этого молодого ученого, тогда доцента в Иапе, говорил с ним, и он, по-видимому, заразил меня своим энтузиазмом.

После основания университета в Чикаго, куда он был приглашен ректором, он все свое честолюбие приложил к тому, чтобы привлечь туда лучшие ученые силы и создать, вне преемственной связи традиций, ученое учреждение, отвечающее всем требованиям современной науки. У обывателей Чикаго и Среднего Запада он собрал миллионы долларов и завоевал внимание руководителей нашего штата и лиц, стоявших во главе управления им. Вот в чем и заключалась главная сила, на которую он стал опираться, обеспечив себе не только денежную помощь, но и уверенность в их моральной поддержке и в личном участии, — наилучший вид помощи и содействия. Сложно поверить, что ему удалось начать свое дело на такой благодатной почве. И университет стал выражением его высоких идеалов, которые обратили на себя неожиданное внимание во всем Среднем Западе Соединенных Штатов, возбудили общий интерес к высшему образованию и побудили как отдельных личностей, так и целые общества и корпорации к деятельной совместной работе. Людям, может быть, никогда не суждено узнать, в какой мере сам факт существования университетов в западных штатах обязан энергии и гению этого скромного человека.

При всех исключительных качествах своей организации — изумительной работоспособности и таланте организатора — д-р Гарпер отличается еще одним особенно ценным свойством — даром личной обаятельности. И одним из наиболее ценных и приятных воспоминаний в нашей жизни стали те немногие дни, которые д-р Гарпер с женою провели в кругу нашего семейства, чтобы хоть немного отдохнуть от тяжких университетских трудов. Более совершенного, более увлекательного, чем он, трудно представить себе друга и соратника.

На мою долю выпало счастье неоднократно жертвовать в пользу университета в Чикаго, ректором которого, как я уже сказал, состоял д-р Гарпер, и газеты не без основания выражали предположение, что д-р Гарпер и использует наши встречи в целях обеспечения себе этих пожертвований. Юмористические журналы широко воспользовались этой благодатной темой. Они, например, изображали д-ра Гарпера в образе гипнотизера, размахивающего над моей головой волшебной палочкой, или представляя в целом ряде картин способ, которым он добивается доступа в мою тайную контору, где я усиленно занимаюсь резкой купонов, но, завидев его, поспешно скрываюсь в окно. Или, наконец, изображали, как я убегаю от д-ра Гарпера, переплываю через реки на льдинах, а тот (как волк в русской сказке) все время за мной по пятам, и мне удается ускользнуть от него, выбрасывая чеки на миллион долларов, словно хлебные крошки, которые он неторопливо подбирал.

Такие картинки вызывали у меня лишь смех, представляя порой неплохой юмор. Но д-р Гарпер никогда с этим не соглашался, считая их скорее источником глубокого унижения, и я уверен, если бы он был еще в живых, то испытал бы глубокую радость, услыхав из моих уст торжественное публичное подтверждение, что я теперь и делаю, того факта, что все время, пока он был ректором в Чикаго, я не только не получил ни одного письма с просьбой о поддержке университету, но и лично никогда не слыхал от него просьбы помочь университету хотя бы одним долларом. При ежедневных наших встречах у меня в доме не только не обсуждались, но даже и вообще не поднимались разговоры о финансовых делах Чикагского университета.

В этом исключительном случае мой личный метод сбора пожертвований был точно такой же, как и в других делах. Удостоверение финансовых нужд университета производилось теми же служащими, на которых были возложены обязанности составления бюджета, а сверх того, и прочие финансовые дела удостоверялись в этом письменно, в заранее условленные сроки, собирая комитет попечителей университета с ректором во главе. Комитет совместно с нашим отделением благотворительности подвергал всестороннему обсуждению все финансовые дела университета. Почти все постановления были сделаны единогласно, и я никогда не был вынужден отступаться от проведения в жизнь этих постановлений. Никогда не было не только разговоров в одиночку по этим вопросам, но даже напрямую ко мне никогда не обращались. Я был рад возможности вносить эти пожертвования; но радость эта исходила только из осознания, что этот университет стал центром громадной сферы действий, что он возбуждает во всех доверие и интерес к своим трудам, что он действительно проявляет массу продуктивного труда, одним словом, что этот университет показал себя достойным поддержки, оказанной ему его друзьями. У больших благотворительных обществ так должно быть, чтобы всегда, выдавая пособие, руководились не личными уговорами и навязчивыми просьбами, а исходя из разумно и тщательно проведенных исследований вопроса.

Бесчисленное количество людей, беспрестанно меня навещающих и под какими бы то ни было предлогами добивающихся личного со мной разговора, отчего-то считают, что этот разговор, если вообще его можно добиться, станет лучшим или вообще каким бы то ни было путем к достижению ими желаемого. Мы всегда держались традиции требовать от просителей изложения точного, своими словами и настолько подробного, насколько он признает это нужным, но письменного изложения своей нужды. Просьба эта затем рассматривается особо компетентными людьми, специально для этой функции назначенными. Если затем личное свидание с просителем оказалось бы необходимым, такового вызывают через нашу контору. На письменные просьбы составляют необходимый материал, который они исследуют, обсуждают и относительно чего обмениваются отдельными мнениями между соучастниками комитета, и лишь после всего этого просьба передается лично мне.

Невозможно иначе вести дело в этом отделении. То обстоятельство, что мы строго требуем представления письменных просьб и не отступаем от этого требования ни под каким видом, вызвано совсем не желанием хладнокровно отказать в помощи, как иногда думают некоторые просители, а тем, что необходимость помощи не всегда возможно понять при личном разговоре.