Потемкин - Наталья Болотина Страница 31

14 февраля 1774 г. императорский двор переехал из Царского Села в Петербург. В этот день за обеденным столом еще присутствовал бывший предмет интереса императрицы — Александр Семенович Васильчиков, а уже на следующий день его место занял Григорий Александрович Потемкин. «Камер-фурьерский журнал», беспристрастно фиксировавший всю внешнюю жизнь двора императрицы, все чаще и чаще отмечает присутствие нового фаворита то за столом Екатерины, то среди придворных на балах и маскарадах, то называет его партнером государыни за карточными играми. Екатерина счастлива, она обрела друга и любовника, может полной грудью вдыхать аромат страсти и наслаждаться близостью любимого человека. Это ли не счастье для женщины — государыни или простолюдинки, для женщины, вечно ищущей любви, поддержки и понимания. Одно омрачало ее думы. Екатерина знала, насколько жестоко придворное общество, сколько сплетен в нем бродит, судачат не только друг о друге, но даже и о ней, самодержице и монархине. Она чувствовала, что кто-нибудь обязательно наговорами и слухами о ее якобы многочисленных любовных приключениях наполнит мысли Потемкина злым дурманом ревности и недоверия. А быть может, он уже ревнует и ждет признания императрицы во всех ее прошлых сердечных увлечениях. И Екатерина решилась, она сама расскажет ему правду, ведь любящее сердце должно простить прежние страсти.

Никто не знает, с каким трудом ей далось сочинение этого самого откровенного послания к Григорию Потемкину, в котором она с беспощадной искренностью пишет о прошлом своей личной жизни. Подлинника «Чистосердечной исповеди» императрицы не сохранилось, только копия, — она спустя столетия была представлена на суд публики. Сколько раз Екатерина возвращалась к письму, перечеркивала фразы, замарывала слова: в ее памяти всплывали прекрасные и трагические моменты прошлого, лица любимых мужчин, прежние чувства вспыхивали на мгновение и гасли. Наконец посвященный в тайну придворный камердинер направлен к Потемкину с посланием, и ей остается только ждать.

Екатерина писала Потемкину о своем сближении в 1752 г., спустя девять лет не очень счастливого брака, с камергером Сергеем Васильевичем Салтыковым. Два года он находился при дворе, а затем был отослан за границу. Екатерина вспоминает свое одиночество, слезы и «великую скорбь» в течение года, а затем расцвет нового чувства — в столицу приезжает в свите английского посланника сэра Чарльза Уильямса граф Станислав Август Понятовский, в 1774 г. благодаря стараниям российской императрицы уже король Польский. Умный, красивый, европейски образованный поляк, обладающий природным шармом, произвел сильное впечатление на великую княгиню и сам попал под ее чары. «Сей был любезен и любим от 1755 до 1761 г.», — писала Екатерина. Она боролась за участь своего избранника, отозванного из Петербурга, и возвращение его. «Но тригоднейшая отлучка, то есть с 1758-го, и старательства князя Григория Григориевича (Орлова. — Н.Б.), которого паки добрыя люди заставили приметить, переменили образ мыслей», — вспоминает Екатерина верного друга и отца своего сына Алексея. Роман с ним был сильный, бурный, длительный, связанный с самыми трудными временами дворцового переворота и первых лет правления. Навсегда в ее сердце сохранится признательность к Григорию Орлову и щемящее чувство прежней любви. Не лукавя, Екатерина честно признается: «Сей бы век остался, есть ли б сам не скучал. Я сие узнала в самый день его отъезда на конгресс из Села Царского и просто сделала заключение, что о том узнав, уже доверки иметь не могу, мысль, которая жестоко меня мучила и заставила сделать из дешперации выбор кое-какой…» — это уже об Александре Васильчикове. От отчаянья Екатерина сблизилась с молодым гвардейским офицером и вспоминает о своих страданиях, слезах, грусти на протяжении полуторалетней связи с ним. Она пишет о том, что надеялась привыкнуть к этому человеку, наладить жизнь с ним, ведь прежние ее связи были длительными, но постепенно становились только хуже: «с другой стороны месяцы по три дуться стали, и признаться надобно, что никогда довольна не была, как когда осердится и в покое оставит, а ласка его меня плакать принуждала».

И вот в минуту отчаяния Екатерина призывает ко двору Потемкина. «Потом приехал некто богатырь, — напоминает она ему недавние дни. — Сей богатырь по заслугам своим и по всегдашней ласке прелестен был так, что, услыша о его приезде, уже говорить стали, что ему тут поселиться, а того не знали, что мы письмецом сюда призвали неприметно его, однако же с таким внутренним намерением, чтоб не вовсе слепо по приезде его сюда поступать, но разбирать, есть ли в нем склонность, о которой мне Брюсша сказывала, что давно многие подозревали, то есть та, которую я желаю, что он имел». Императрица говорит о продуманности своего выбора, а не о минутной прихоти, она хочет увериться в искренности любви Потемкина и обрести покой в душе и сердце. Ей хочется любить и быть любимой, видеть рядом верного и преданного человека.

Об этом ее призыв в конце «Чистосердечной исповеди», обращенный к сердцу Потемкина: «Ну, господин богатырь, после сей исповеди могу ли я надеяться получить отпущение грехов своих? Изволишь видеть, что не пятнадцать, но третья доля из сих: первого по неволе да четвертого из дешперации я думала на счет легкомыслия поставить никак не можно; о трех прочих, есть ли точно разберешь, Бог видит, что не от распутства, к которому никакой склонности не имею, и есть ли б я в участь получила смолоду мужа, которого бы любить могла, я бы вечно к нему не переменилась. Беда та, что сердце мое не хочет быть ни на час охотно без любви. Сказывают, такие пороки людские покрыть стараются, будто сие произходит от добросердечия, но статься может, что подобная диспозиция сердца есть порок, нежели добродетель. Но напрасно я сие к тебе пишу, ибо после того взлюбишь или не захочешь в армию ехать боясь, чтоб я тебя позабыла. Но, право, не думаю, чтоб такую глупость зделала, и есть ли хочешь на век меня к себе привязать, то покажи мне столько же дружбы, как и любви, а наипаче люби и говори правду». Екатерина ждет от Потемкина не оправдания, а сочувствия и понимания, искреннего сердечного порыва.

Прочитав откровенное послание императрицы, где она, не лукавя, перечисляет все свои прежние увлечения и рассказывает о пережитых чувствах, Потемкин в миг уверился в чувствах этой прекрасной, сильной духом женщины, не побоявшейся осуждения и искренне сказавшей ему: вот мои прежние страсти, но ты любим сейчас и надолго, забудь сплетни двора и шепот за портьерами, поверь мне и люби такую, как есть, люби искренне и будь правдив, и дням счастья нашего не будет конца. Однако в любви, как и в жизни, ничто не дается легко и не приходит сразу. Еще несколько дней Екатерине приходиться уверять Потемкина письмами в искренности своих чувств. Он капризничает, играет с Екатериной, не появляется во внутренних покоях, разжигая страсть императрицы и заставляя ее страдать от непонимания.

«Я ласкаясь к тебе по сю пору много, тем ни на единую черту не предуспела ни в чем. Принуждать к ласке никого неможно, вынуждать непристойно, притворяться — подлых душ свойство. Изволь вести себя таким образом, чтоб я была тобою довольна. Ты знаешь мой нрав и мое сердце, ты ведаешь хорошие и дурные свойства, ты умен, тебе самому предоставляю избрать приличное по тому поведение. Напрасно мучися, напрасно терзаеся. Един здравый рассудок тебя выведет из беспокойного сего положения; без ни крайности здоровье свое надседаешь понапрасно», — закаленная в любовных баталиях, Екатерина не торопит Потемкина, она старше его на 10 лет, возможно, понимает сомнения своего избранника лучше, чем мы. Отчего он мучается и терзается? От ревности или страха перед будущим?