Всеобщая история стран и народов мира - Оскар Йегер Страница 30

Внутреннее состояние Рима

До сих пор еще весьма распространенное мнение приписывает римскому народу и его вождям какую-то ненасытную алчность к завоеваниям. При более точном исследовании фактов это воззрение по отношению ко всему дальнейшему периоду великих внешних войн Рима оказывается неосновательным, а по отношению к первому столкновению с эллинским миром (столь важному по своим последствиям) даже совершенно невероятным. Но прежде чем доказать это, необходимо остановиться на мгновение для обзора последних событий внутренней жизни Рима.

Полное и окончательное приравнивание прав патрициев и плебеев произошло именно во время большой среднеиталийской войны. По закону Публилия Филона, проведенному в 339 г. до н. э., было решено, чтобы плебисциты, т. е. решения общин, были одинаково обязательны для «всех квиритов» – для всего народа. По другому закону того же Публилия, всякие постановления центуриатных комиций (например, выборы должностных лиц) не могли быть кассированы патрицианским veto, прежде чем вопрос о том или другом предложении будет решен в комициях. По третьему закону в это же время было положено, чтобы один из двух в пятилетний период выбираемых цензоров непременно был плебеем. Долгая и тяжелая италийская война, не раз принимавшая такой опасный для Рима оборот, более чем всякая иная из прежних войн заставила римлян весьма осмотрительно относиться к своим силам и потому побудила руководящие кружки римского государства отодвинуть на задний план вопрос о различии патрициев и плебеев, старых и новых граждан, утративший уже всякий смысл и значение. Вот почему именно в 300 г. до н. э. удалось провести закон Огульниев (двух народных трибунов, Квинта и Гнея Огульниев), закончивший собой долгую борьбу. По этому закону жреческие должности, на которые, естественно, патриции дольше всего отстаивали свои права, стали доступны и плебеям. Было решено, чтобы к четырем патрицианским авгурам избиралось еще пять плебейских, а к четырем высшим жрецам (pontifices) из патрициев – четверо же плебеев. Этим все было закончено. Неоценено было то, что такое полное преобразование первоначального устройства в существеннейших чертах было произведено законным путем, правда, медленно, но без насильственных правонарушений, без революционных переворотов. Это тем более должно было придавать Риму громадное преимущество над другими государствами, что подобное развитие государственного организма весьма редкое в истории человечества явление.

Внешняя политика

После покорения Этрурии и всех соплеменных Риму народов власть римского государства распространилась на всю Среднюю Италию, и в Риме были озабочены тем, чтобы обеспечить за собой это господство – плод долгой и тяжелой борьбы. Уже во время войны была дополнена система колоний или укреплений: в 314 г. до н. э. была основана Луцерия в Апулии, в 313 г. до н. э. – Суесса, Понтии; в 303 г. до н. э. – Карсеолы; в 299 г. до н. э. на границе Умбрии Нарния; десять лет спустя, в 289 г. до н. э. – Сена Галльская, Каструм и Адрия у Адриатического моря, где незадолго до этого (291 г. до н. э.) был основан очень важный и крепкий пункт Венусия, далее всех продвинутый в южном направлении. В то же время все еще продолжались войны с галлами, которые в 285 г. до н. э. в союзе с некоторыми этрусскими городами, еще сохранявшими свою независимость, собрались отомстить римлянам за свое поражение при Сентине. И действительно, в 284 г. до н. э. они при Арреции нанесли римскому войску страшное поражение, вследствие которого война на севере опять разгорелась. Только в следующем году (283 г. до н. э.) римлянам удалось одолеть оба галльских племени, сенонов и бойев, и бывших с ними в союзе этрусков.

Рим и Тарент

Что же касается отношения Рима к греческому миру, то они до этого времени были дружественными. Эллинская образованность и утонченность нравов стали в это время более и более проникать в Рим. Тем более неприятно было римлянам кровавое столкновение, произошедшее в тарентских водах, и римляне всеми силами старались уладить это дело полюбовным соглашением, зная, что война с Тарентом, как и полвека тому назад, привлечет из-за моря какого-нибудь честолюбца, который может задаться мыслью завоевать Италию.

Римское посольство явилось в Тарент требовать удовлетворения, и у тарентинцев было решено отнестись к этому случаю как к несчастному недоразумению. Рассказывают, что посольство прибыло в Тарент не вовремя – во время празднования Дионисий, и население города, как и всегда в эти дни, предавалось шумному разгулу и веселью; что одному из римских послов было нанесено грубое оскорбление, а когда он в здании театра, в народном собрании стал излагать требования своего правительства, то был осмеян. Тарентинцы наотрез отказали в требуемом от них удовлетворении, и римляне двинули войска в их область. Тарентинцы в ответ на это напали на Фурии, состоявший под покровительством Рима, и нанесли ему значительный ущерб. Тогда римляне еще раз предложили мир, с тем, чтобы Фурии был приведен в свое прежнее состояние, римские пленники были отпущены на волю, и Риму было дано серьезное удовлетворение. Римляне надеялись на перемену направления политики в городе, где богатые граждане с досадой смотрели на эту войну, которая свалилась как снег на голову. Но никакой перемены не произошло, а случилось именно то, чего более всего опасались: эпирский царь Пирр, с которым тарентинцы вели переговоры, решился предложить Таренту свои услуги, чтобы вести войну с Римом.

Царь Пирр Эпирский

Этот царь уже успел приобрести себе известность в тех непрерывных войнах, которые бушевали в странах, лежавших за Адриатическим морем. Его первоначальное наследственное владение состояло из небольшого Эпирского царства, которое со своими «пеласгическими» порядками представлялось совершенно отсталым по сравнению с блестящим государственным строем окружающих стран.

Но и этого небольшого владения он лишился, когда его отец Эакид стал на сторону одного из диадохов Александра. Это не понравилось могущественнейшему из эпирских племен, и оно царя Эакида сместило, а его сына Пирра, тогда еще мальчика, добрые люди едва успели спасти от преследования враждебной партии. Впоследствии много раз призываемый на царство и вновь изгоняемый Пирр наконец удалился к Деметрию, сыну Антигона, знаменитому и гениальному современному полководцу, с которым состоял в родственных отношениях. В решительной битве при Ипсе он сражался с ним рядом, затем попал заложником к египетскому двору, где своей прямотой и рыцарским характером приобрел благосклонность умного царя Птолемея, который выдал за него замуж дочь и относился к нему, как к своему сыну. В 296 г. до н. э. он возвратился в Эпир, несколько лет спустя ввязался в войну со своим бывшим покровителем Деметрием, который с 294 г. до н. э. был македонским царем, и некоторое время, в 287 г. до н. э., был даже царем Македонии. Когда до него дошло воззвание тарентинцев, он опять сидел на своем родовом престоле и правил своим царством, которое узкой полосой тянулось вдоль берегов Адриатического моря. А это царство было слишком тесным поприщем для такого энергичного и сильного деятеля, для его тревожного духа, постоянно и неутомимо строившего все новые и новые планы. Предложение тарентинцев вызывало его на Запад, где тотчас же представлялся Пирру целый ряд новых комбинаций. Может быть, он льстил себя надеждой на то, что в странах Запада явится тем же, чем Александр Великий явился на Востоке. К тому же, вероятно, ко двору Пирра уже проникли посланцы от побежденных в последней войне самнитов и этрусков, а также галльские предводители наемников. И соседние правители, вероятно, поощряли Пирра в выполнении его плана, т. к. этим путем надеялись надолго избавиться от беспокойного соседа или противника.