Епистинья Степанова - Виктор Конов Страница 21

С того времени жил он со своей женой по-царски, ездил в коляске, пиры задавал; на тех пирах и я бывал, медвино пивал…

Сказка

Дом невелик, да лежать не велит.

Пословица

«Перекуковала»

Какая же молодая женщина, выйдя замуж, не мечтает быть в доме полной хозяйкой. Это естественно, нормально. Она как бы распрямляется, все ее душевные качества и черты характера, вся ее жизнь, наконец, приобретают направленность и главный смысл. Что бы там ни говорилось, а главное предназначение женщины — быть хозяйкой дома, матерью, хранительницей очага, душой семьи.

Да и чем еще можно заниматься на маленьком хуторе в степной глуши молодой крестьянской женщине, которой не удалось ни одного дня поучиться в школе, даже просто овладеть грамотой. Поэтому все силы эти женщины отдавали дому, семье, хозяйству — своему древнему, вечному, милому сердцу предназначению… В недрах народной жизни — в степных станицах, на хуторах, в лесных селах и деревнях, маленьких городках и поселках, горных аулах и кишлаках, в глуши, в тишине медленно, тягуче текло время, шла огромная, загадочная работа. Тихо покачивались на невидимых крюках колыбели наций. Тут совсем «незаметно» жили и умирали люди, создавались песни, сказки, легенды, рождались и росли дети. Чистой душой дети впитывали прелесть дождей и гроз, метелей и звездных ночей, полуденного зноя, цветов и родников, чувствовали любовь матерей, слушали их простые ласковые слова и песни. Таинственно и мощно копились, росли силы народов, наций.

Как бережно, мудро надо действовать «вождям-наставникам», чтоб осветлить, напитать их жизнь, не дать загнить, сорваться, загрохотать снежной лавиной, не отравить ядом распрей и ложных идей или хозяйственных, технических, политических нововведений.

«Перекуковала» Пестя своего доброго Михаила — они решили отделиться.

Песте надоело чувствовать себя в доме бесправной прислугой и слушать попреки Акулины и Николая. Мать, отдавая замуж, говорила в утешение: «Будешь хозяйкою». По пословице: «С вечера девка, с полуночи молодица, по заре хозяюшка». А тут давно не одна заря миновала, шли годы, но ничего в ее положении не менялось.

От раздела Степановым деваться было некуда. Все в жизни движется, меняется. Нет ничего неизменного, вечны только перемены. За Михаилом женился Пантелей, собирался жениться Фадей. Когда внутри большой семьи появляются новые, они неизбежно разорвут ее. Происходит это болезненно, иногда со слезами, ссорами, а то и скандалами, криками, драками, но естественный ход жизни не остановить. Не остановить приход весны или старости.

И Пестя, и Михаил понимали трезвым умом, здравым смыслом: чтобы отделиться и жить своим домом, действовать надо твердо, но осторожно, обдуманно. Хорошо бы сказать Николаю и Акулине свое желание, убедить их и не поссориться с ними: когда есть родные, то и все идет по-божески. «Русский человек без родни не живет». А родителей вряд ли обрадует их намерение, ведь из семьи уходили два некапризных работника… Требовалось серьезно поговорить и с паном Шкуропатским, на земле которого они жили; от него зависело, дать им землю под хату и в аренду или отказать.

Прежде чем «перекуковать» Михаила, Пестя, конечно же, посоветовалась со старшим братом. «Як скажэ Даныло…» Данила понимал, что труженик Михаил и «моторная» сестра вполне устоят на своих ногах и им действительно пора жить своим домом, своей семьей, своим хозяйством. «Своя воля — свой и ответ».

И Николай, и Акулина сами догадывались, что сыновья, обзаводясь семьями, будут со временем отделяться или потребуют раздела, но, как обычно бывает, известие об этом сваливается неожиданно и звучит обидно для родителей. Они обвиняют сына в неблагодарности и сразу догадываются, кто главный заводила в желании отделиться.

Песте пришлось выслушать много попреков и обидных слов, которые она переносила стойко, чувствуя молчаливую, но весомую поддержку Данилы.

Николаю и Акулине, как и всяким родителям, казалось, что они могли бы пожить еще все вместе. Но запретить наотрез старшему сыну жить отдельно, своим домом они не могли, жизнь-то не остановишь. «Сколько ни куковать, а к зиме отлетать».

Оставалось получить согласие и одобрение пана Шкуропатского.

Генерал

Большой дом генерала, под железной крышей, с хозяйственными постройками, утопавший в зелени деревьев, стоял на краю хутора, в некотором отдалении. Но сам Шкуропатский считал, что это хатки арендаторов выросли недалеко от его просторного дома. Вокруг дома раскинулся сад с аккуратными дорожками и аллеями, обсаженными акацией и сиренью, сад спускался по склону к берегу Кирпилей.

Жителей хутора умилял невысокий курганчик, насыпанный в саду генерала, засаженный кустами сирени. На вершине кургана возвышалась легкая беседка, к которой вела наискосок чистая дорожка; из беседки открывался прекрасный вид на реку, курганы и степные дали за рекой. Когда цвела сирень, светлая ажурная беседка словно бы парила над белым холмом.

Одним словом, дом генерала виделся хуторянам из их хат огромным, богатым и чудесным. Позже, при советской власти, в доме располагались школа, клуб, жила учительница с семьей; в комнатах настланы деревянные полы, и после хат с глиняными полами дом казался хуторским ребятам дворцом. Кое-кто из школьников тех лет на всю жизнь запомнил облицованные цветными изразцами печи в комнатах; нарядные, с блестящими медными вьюшками печи создавали настроение праздника, стояли «как живые», притягивали к себе. Хуторские дети неудержимо, с удовольствием ковыряли их, отколупывая изразцы, бегали по железной крыше дома; быстро исчезла легкая беседка в саду на курганчике, вершину которого вытоптали бойкие ребятишки, вместе с сиренью. Дом исчез, растаял раньше хутора. Ну а сейчас на месте дома ровное поле.

Зимой генерал Шкуропатский жил с семьей в Екатеринодаре, лето проводил на хуторе; генерал владел выделенной ему в свое время генеральской долей земли.

В первые годы после переселения в дикие степи казаки занимались земледелием неохотно: железных дорог, да и вообще хороших дорог в крае еще не проложили, излишки хлеба все равно девать некуда, а труд земледельца тяжелый, во многом ручной. То ли дело скотоводство. Трав вдоволь росло в степях; на зиму стада перегоняли ближе к морю, где снег почти не выпадал, на продажу скот стадами переправляли в центральные губернии. Вот и держали богатые хуторяне тысячные отары овец, стада коров, табуны лошадей, перегоняя их для пастьбы, как красиво писали тогда, «по лицу всей Черномории», имея в виду всю Кубань.

Во второй половине XIX века, когда всю землю заняли, размежевали, закрепили, стало развиваться земледелие, ведь скот надо было чем-то кормить уже только со своих земель. Налаживался и вывоз излишков хлеба через приморско-ахтарский порт, а позже появились и железные дороги.