Мистическая Прага - Генри Болтон Страница 17

События, происходившие в лабораториях дворца, провалы и успехи обитателей Золотой Улочки, а также странствовавших алхимиков, являвшихся в Прагу, становились известны императору от заведующего императорскими лабораториями, доктора фон Хайека, а также от придворного поэта Мардехая де Делле. Итальянский фаворит, добившийся больших успехов в качестве шута, нежели в качестве созидателя прекрасных рифм, рассказал, что Бенедикт Топфер, известный больше под латинизированным именем «Бенедикта Фигулуса» (Benedictus Figulus), сделал важное открытие, которое состояло в том, что золото может быть получено из евреев. В своем эксперименте он выяснил, что двадцать четыре еврея, обработанные надлежащим образом, могут произвести пол-унции золота. Повторяя сей процесс ежедневно с сотней евреев и не прерываясь на выходные, можно получать шестьсот двадцать четыре унции золота в год!

Доктор фон Хайек преподал императору подробнейший отчет о представлении, устроенном перед обитателями Золотой Улочки неизвестным арабом, который ненадолго приехал в Прагу. Араб не назвал себя, заявив только, что приехал с Востока. Расположившись с большой роскошью на Градчанах, он принимал в своем доме самых известных представителей герметического искусства, астрологов и оккультистов, а затем пригласил двадцать четырех из них на тайный ужин. По завершении ужина, когда все яства были съедены, а вино выпито, иностранец предложил произвести эксперимент по «умножению» золота в своей лаборатории, примыкавшей к гостиной. Все согласились, и он сказал, что каждый из присутствующих должен внести по сто золотых марок, а по окончании проекции все получат в десять раз больше. Все гости доверчиво отдали ему свои деньги, а некоторые даже отправились по домам, чтобы взять там требовавшуюся сумму, ведь она была немалой, а более богатые одолжили деньги тем из присутствующих, кто был победней, чтобы уравнять вклады. Араб взял золотые монеты, добавил свои сто марок и положил всё в большой тигель, смешав с солью, азотной кислотой, медью, яичной скорлупой, ртутью, свинцом и навозом. Тигель поместили в предварительно разожженную печь, и собравшиеся смотрели на это действо с надеждой и восхищением, и практикующие алхимики умоляли араба позволить им ассистировать ему в поддержании пламени.

Неожиданно раздался мощный взрыв, наполнивший комнату обломками угля и отвратительно пахнущими удушливыми газами, которые заставили большинство экспериментаторов броситься врассыпную. Один или два человека погибли, многие угорели в ядовитом дыму, а уцелевшие пытались помочь своим друзьям, на короткое время забыв и об эксперименте, и о загадочном арабе, который куда-то исчез. В конце концов самые отважные решились войти в лабораторию, задыхаясь в наполненной зловредными испарениями атмосфере. Они обнаружили, что араба и след простыл, равно как и двадцати четырех сотен марок; разбитый тигель валялся на полу под слоем истлевших углей, атанор был почти полностью разрушен, а распахнутое окно, ведшее в сад, лучше всяких слов указывало на способ побега обманщика. Не нужно упоминать и о том, что этот загадочный человек в феске более никогда не появлялся в Праге.

В период наивысшего триумфа сэра Эдварда Келли при дворе Рудольфа император пригласил из Вены греческого алхимика, который называл себя графом Марко Брагадино, но чье настоящее имя было Мамугна. Немало простофиль в Италии раскошелились после демонстраций его опытов по трансмутации и вызыванию злых духов. Также он произвел большой фурор и в столице Австрии. Поселившись на Золотой Улочке, он никогда не покидал своего дома иначе чем в сопровождении двух огромных свирепых мастифов, уверяя окружающих, что собаки эти — не что иное, как духи его предков. «Его превосходительство граф», как величали того алхимика, не добился в Праге больших успехов, поскольку Келли его с легкостью затмил, и вскоре грек покинул Вечный город, предпочтя ему Баварию, у правителя которой он выманил немалую сумму денег. Когда его разоблачили, однако, он был приговорен к смерти, и его показательная казнь должна была послужить предостережением всем алхимикам-обманщикам, или так называемым пафферам. Граф был наряжен в пестрые одежды, украшенные многочисленными блестками, и вздернут на виселице, обитой сверкающей медью, на ярко желтой веревке. Его верные псы были убиты у подножия эшафота, а их останки были брошены в ту же могилу, где нашел свое последнее пристанище несчастный Брагадино.

Это случилось в 1591 г., а шесть лет спустя Георг Хонауэр, юноша двадцати четырех лет, который также присовокуплял к своему имени немало громких титулов, был обвинен в попытке обмануть графа Вюртембергского, за что был подвергнут точно такому же наказанию.

В середине лета 1590 г. жители Праги были потрясены появлением в городе человека по имени Алессандро Скотта. Он проехал по улицам в роскошной карете, украшенной красным бархатом, за которой следовали три экипажа, наполненных слугами, и всадники-телохранители. Всего в кортеже было более сорока лошадей в богато отделанных попонах. Он снял отменно обставленную квартиру в Старой Праге, заявив, что его богатство — в действительности сущая мелочь для обладателя Философского Камня. Дворяне и богачи боролись за право посетить его дом, и вскоре он получил аудиенцию у Рудольфа, который дал ему в пользование химическую лабораторию. Однако иностранец не добился успеха, и за два года опустился до того, что развлекал фокусами и ловкачеством зевак на улицах Праги. Его дальнейшая карьера в Кобурге, где он ввел в заблуждение молодую жену правителя, и на его родине в Италии, не принесла ему богатства и благополучия. Скотта, по-видимому, умер естественной смертью, но многие шарлатаны, чьи имена история не сохранила, жестоко поплатились за свой обман; некоторые, выдержав жуткие пытки, покончили с собой в заточении. Себастьян Зибенфройнд, современник Турнейссера, добившийся больших успехов в трансмутации, разбогател и, казалось бы, мог спокойно доживать свою жизнь в изобилии и достатке, но связался с шайкой негодяев, которые его жестоко убили и ограбили. Анна Мария Циглер, которую не спасло то, что она была женщиной, была казнена жестоким герцогом Юлиусом из Брунсвик-Лунебурга, который приказал зажарить ее живьем на раскаленном железном кресле.