Путешествие по всему миру на "Буссоли" и "Астролябии" - Жан Франсуа Лаперуз Страница 15

Корабли «Буссоль» и «Астролябия» покинули Ботанический залив 10 марта 1788 года. Отметив этот факт, вполне можно было бы произнести последние слова Гамлета: «дальнейшее — молчанье».

Мы знаем, что намеревался делать Лаперуз. Он написал письма друзьям во Франции, поделившись своими планами продолжения экспедиции после Ботанического залива. Письма не согласуются во всех деталях, однако мы можем принять самое последнее как выражение его окончательного решения. В соответствии с ним Лаперуз намеревался двигаться на север и пройти между Папуа — Новой Гвинеей и Австралией по иному проливу, чем пролив Эндевор, если таковой может быть обнаружен. В сентябре и октябре он планировал изучить залив Карпентария и оттуда идти на запад, обогнуть Австралию вдоль западного и южного побережий и подойти к Тасмании, «но таким образом, чтобы возможно было вовремя прибыть на Иль-де-Франс в первых числах декабря 1788 года». Этой программе не суждено было сбыться — даже, по сути, начаться. Если бы Лаперуз преуспел, его имя было бы начертано среди имен величайших морских первооткрывателей человечества. То, как он сейчас предстает перед нами в свете истории, с отблеском величия на челе, объясняется не столько достижениями, сколько большими надеждами, благородными намерениями, романтикой и тайной.

Одно из писем, отправленных из Сиднея, заканчивается словами: «Прощайте! Я отплываю в добром здравии, как и вся команда моих кораблей. Мы предприняли бы еще шесть кругосветных экспедиций, если бы это могло доставить нашей стране пользу или радость!» Это не были последние слова, которые он написал, но мы вполне можем их воспринимать как его прощание не только с друзьями, но и с человечеством.

Время мчалось вперед. Срок, назначенный для прибытия на Иль-де-Франс, прошел. Наступил 1789 год и начал счет своих дней. Но ничего не было слышно о Лаперузе. Во Франции возрастала тревога, и в особенности, мы можем быть в этом уверены, тревожилась женщина, которая прекрасно знала, где именно в Порт-Луи должны встать на якорь корабли, если они появятся из дымки океана. Она страстно желала, чтобы новое посещение мест, знакомых и приятных, пробудило воспоминания, которые придадут крылья скорости и пришпорят отсрочку. Но не приходило ни слова поддержки или ободрения, и слабый румянец надежды сменился бледностью отчаянья на щеках любви.

В 1791 году уже никто не надеялся увидеть возвращение экспедиции. Но нельзя ли что-то узнать о ее судьбе? Разве могла она исчезнуть без следа, словно облако в летнем небе? Нельзя ли получить хотя бы намек, найти какие-нибудь обломки, перехватить молву у тех далеких островов,