История Франции. С древнейших времен до Версальского договора - Уильям Стирнс Дэвис Страница 14

Кроме всех только что упомянутых знатнейших феодалов было множество менее значительных графов, виконтов и баронов, которые правили своими владениями «по милости Божь ей» (то есть не подчиняясь никакому сюзерену), чеканили собственные деньги, ссорились и заключали мир по собственному желанию и тиранили своих подданных. Короче говоря, они делали все, что полагается делать правителю маленького государства, проявляя лишь необходимый минимум уважения к своему «повелителю-королю», жившему в Париже. При таких обстоятельствах настоящим чудом было то, что династия Капета вообще смогла создать жизнеспособное королевство. И все же это было сделано. Из феодального хаоса начала рождаться величественная французская монархия.

Эта монархия набирала силу, а силы баронов убывали. Это происходило в результате совместного влияния многих причин. Вот некоторые из них.

Многочисленные дворяне королевства постоянно сопротивлялись королю, но эти «государи своих поместий» были рассеяны по всей стране и жестоко враждовали один с другим. Они редко были способны настолько забыть о своих разногласиях, чтобы объединиться против короля, и почти в каждой войне некоторые вассалы поддерживали его.

Королям из рода Капетингов везло в одном: очень долго, до 1328 г. в их семье всегда был наследник по прямой линии. Правящий король всегда мог предъявить сына, которого знать могла избрать и короновать младшим королем еще при жизни отца. Долгое время сан короля, по крайней мере теоретически, был выборным, и монарха избирали знатнейшие люди страны. Но примерно к 1200 г. стало совершенно ясно, что Капетингу может наследовать только другой Капетинг, и выборы превратились в пустую формальность. Постепенно их заменила передача королевского сана по наследству. Между членами королевской семьи не было споров о наследовании престола и почти не было войн, которые могли бы еще больше ослабить королевскую власть.

Люди привыкли к мысли, что правителем Франции может быть только Капетинг. К тому же, хотя некоторые из этих королей-Капетингов были заурядными людьми, среди них не было ни одного совершенно недостойного править. А некоторые (причем те, кто был на престоле в самые критические периоды) были явно талантливыми правителями. Так что, если бы пришлось вычислять, пригоден ли кто-то из них для управления страной, величина «личные особенности» в таком уравнении в большинстве случаев была бы со знаком «плюс».

Еще одним решающим фактором было умение этих королей поддерживать дружеские отношения с церковью. В течение всего этого периода папы, как правило, были в ссоре с императорами Германии или открыто воевали против них. Для Рима это была дополнительная причина поддерживать хорошие отношения со вторым по надменности монархом христианского мира. Обычно феодалы притесняли своих соседей – епископов или аббатов, и король, как правило, приходил на выручку служителю церкви. А церковь охотно платила королю за такую защиту мощной моральной (а иногда и физической) поддержкой в его борьбе против вассалов.

Со временем незнатные низшие слои общества, в особенности жители городов, стали добиваться свобод для себя и своей местности, и король часто защищал их против их господ-баронов. Монарх получал за помощь вознаграждение в виде субсидий, которые эти новые подданные были рады ему платить, а деньги всегда означали власть. К тому же каждая потеря баронами части их подданных, разумеется, укрепляла монархию.

И наконец, нужно отметить, что, пока династия Капетингов продолжала существовать, многие феодальные династии угасли. Их уничтожили вражда между семьями, местные войны, Крестовые походы и многие подобные бедствия. Разумеется, король брал себе оставшиеся без господ лены, и мало было тех, кто посмел бы ему противоречить.

Вот как получилось, что молодая французская монархия наконец стала выбираться из имевшей печальный вид пропасти и подниматься к величию.

Однако прошло еще сто лет, прежде чем появились заметные признаки перемены к лучшему. Три короля, правившие после Гуго Основателя, были одними из самых ничтожных представителей своего семейства. Эти короли – Роберт (996– 1031), Генрих I (1031–1060) и Филипп I (1060–1108) – все были слабохарактерными людьми, что было дополнительной трудностью вдобавок к основной, то есть к опасной ситуации, в которой им приходилось действовать. Владения Филиппа даже были немного меньше, чем у Гуго Капета. И вдобавок ко всем этим бедам в его царствование у парижских королей появился очень грозный соперник. Герцоги Нормандии с тех самых пор, как приняли христианство и поселились в этой провинции, были почти независимыми правителями. И вот в 1066 г. нормандский герцог Вильгельм Завоеватель сверг в Англии Англосаксонскую династию и стал в полной мере королем этой страны. Благодаря своей умелой и от важной политике Вильгельм держал Англию в руках гораздо крепче, чем его так называемый сюзерен – основную часть Франции. Было бы вполне естественно, если бы герцог Нормандии, став теперь независимым государем Англии, отказался от вассальной присяги парижскому королю и сбросил своего бывшего повелителя с престола силой оружия. Но этого не произошло. Вильгельм I умер в 1087 г., и его сыновья стали ссориться из-за его владений. Много боевой силы Нормандии утекло в Святую землю: лучшие нормандские воины отправились в Первый крестовый поход (1095–1099) и погибли в нем. Благодаря этому Франция получила передышку и не была полностью разрушена, но угроза сохранялась. Пока герцог Нормандский имел огромное владение за морем, откуда мог привозить золото и воинов, какая надежда на неопасную жизнь могла быть у его «сюзерена» Капетинга? XII в. оказался по-настоящему критическим для Франции.

Монархия Капетингов спаслась от гибели и возвысилась отчасти благодаря разладу среди ее врагов, а отчасти благодаря милости Провидения, которое послало ей целых трех очень талантливых королей. Все они входят в число главных строителей Французского государства. Это были Людовик Толстый, Филипп Август и – последний в списке, но далеко не последний по значению – Людовик Святой.

У Людовика VI Толстого (1108–1137) неповоротливым было только тело. Могучие боевые кони стонали под тяжестью этого тучного, но сильного короля, когда он непрерывно объезжал свои владения, используя всю свою ограниченную власть, чтобы заставить своих подданных уважать королевские законы. Иль-де-Франс (королевские владения вокруг Парижа) были гуще всех средневековых провинций населены не признававшими никакого закона мелкопоместными дворянами, которые захватывали путешественников в плен, грабили их и держали в заложниках, чтобы получить за них выкуп. Они грабили имущество церкви и превратили весь Иль-де-Франс в ад, которому не было конца. Людовик нашел себе достойного восхищения министра и помощника – мудрого аббата Сугерия, который был одним из первых среди великих королевских администраторов, сделавших так много для создания Франции. Сугерий писал: «Долг королей – с помощью силы и прав, изначально принадлежащих их званию, подавлять дерзость дворян, которые разрывают государство на части непрерывными войнами, разоряют бедняков и уничтожают церкви». Для XII в. это были гневные слова. Господин Сугерия час то был вынужден позволять крупным феодалам, жившим за пределами его личных владений, поступать, как им хотелось, но он по меньшей мере стал хозяином в своем собственном небольшом доме. Разбойничьи замки один за другим были осаждены и захвачены, и худшим из притеснителей был дан урок, который должен был запомниться надолго.