Товарищ Чикатило - Михаил Кривич Страница 13

На суде «явившийся с повинной» Кравченко путался, как не выучивший урока школьник. Он ошибался, называя возраст убитой, не помнил, как она была одета, не мог сказать, куда подевался нож. Даже свои показания о месте преступления менял несколько раз.

Приговор был — исключительная мера. Вышка. Расстрел.

Как же так? Мы, наивные, законопослушные, даже свидетелями в суд не вызывавшиеся граждане, не могли уместить это в сознании. Мы цеплялись к Амурхану Хадрисовичу, чтобы он нам объяснил: хорошо, тебя отметелили в камере, но кто мешает рассказать об этом следователю, дабы восстановить справедливость? Не будешь услышан — тогда на суде, в присутствии адвоката и с его помощью, не поздно еще отказаться от признания, которое у тебя вырвали силой. Суд-то открытый, гласный…

Важняк Яндиев, слушая эти слова, печально улыбался. Так взрослые улыбаются детям, когда те излагают им свои версии о тайне деторождения.

Когда совершено преступление и заведено уголовное дело, почти автоматом запускается механизм поиска и изобличения преступника. В двух руслах протекает работа: следственном и поисково-оперативном. Следователи прокуратуры и милицейские оперативники действуют одновременно и почти независимо друг от друга. Следователи больше связаны процессуальными ограничениями, у них меньше сил и средств, работа у них больше кабинетная — допросы подозреваемых и свидетелей, анализ фактов, добытых сыщиками по горячим следам. У оперативника руки связаны меньше, чем у следователя, а людей у него больше. Он, как правило, первым попадает на место преступления: когда что-то случается, звонят не в прокуратуру, а в милицию. Оперативник без труда пройдет в камеру предварительного заключения, надо будет — подсадит к задержанному агента, тихого стукача или громилу, вроде того, что ребра ломал. О своей агентуре — добровольной и платной, среди правопослушных граждан и в преступном мире — он не обязан сообщать следователю. Конечно, следователь вправе запросить такие сведения, но он делает это очень редко: раздобыла милиция факты — и на том спасибо.

Конечно, следователь и сыщик делают общее дело и работают в контакте, но следователю нет резона вдаваться в детали милицейских методов. Если он и подозревает что-то не вполне законное, то старается не замечать. Так удобнее, так быстрее дела передаются в суд, где доказательства выглядят более убедительными, а в том, чтобы дело поскорее ушло в суд, одинаково заинтересованы и милиция, и прокуратура.

Пожалуется подсудимый следователю, тот выслушает, пусть даже доброжелательно, пообещает что-то, — а когда вспомнит? И вспомнит ли? В камеру же, где тебя каждый день метелят, вот-вот возвращаться, а там все начнется по новой. И когда дойдет до суда, такая охватит тоска, такая обрушится безнадега, что скорее бы приговор и — в зону. По лагерной присказке, в зоне тоже люди живут. Кому зона — кому дом родной. Раньше сядешь — раньше выйдешь. Исключительно наши пословицы, чисто советского происхождения.

Александр Кравченко пытался сопротивляться, подавал жалобы: «Я писал явки с повинной только из-за того, что от некоторых работников уголовного розыска и тюрьмы слышал угрозы в свой адрес. Некоторые детали этого преступления я узнал из актов экспертиз, и потому в моих заявлениях есть некоторые подробности, которые я узнал от своих следователей…» Все без толку. Признание было? Было. Так что вам еще требуется?

Он не надеялся, что его оправдают, но рассчитывал на зону, ждал ее как избавления от мучений в следственной тюрьме.

Ростовский областной суд под председательством судьи В. А. Алексеева приговорил его к расстрелу.

Еще долго судьба Александра Кравченко раскачивалась на качелях российского правосудия. Дело перекочевывало из Ростова в Москву и обратно. Несколько раз возвращали его на доследование. Ничего нового, впрочем, не выяснили, не добавили ни единой улики.

В декабре 1980 года коллегия Верховного суда России заменила Александру смертную казнь пятнадцатилетним заключением. Однако в августе 1981 года высший судебный орган России, Президиум Верховного суда, вновь направил дело на доследование. Весной 1982-го оно слушалось в очередной раз. И хотя новых доказательств вины Александра Кравченко доследование не дало, коллегия Ростовского областного суда под председательством В. В. Постаногова вновь — решительно и бесповоротно — вынесла смертный приговор.

«Сомнений в виновности Кравченко тогда у меня не было», — много лет спустя сказал судья Постаногов.

Верховный суд: оставить приговор без изменения.

Президиум Верховного Совета: ходатайство о помиловании отклонить.

Двадцать третьего марта 1983 года двадцатидевятилетний Александр Кравченко был расстрелян.

В 1991 году Верховный суд Российской Федерации на четвертом слушании дела отменил приговор, приведенный в исполнение восемь лет назад.