Е. П. Блаватская. История удивительной жизни - Сильвия Крэнстон Страница 12

– Если буддисты слишком заняты или устали, чтобы молиться, они крутят ручку колеса так быстро, как только смогут; в это время внутри колеса вращается свёрток с молитвами. Один раз повернул – всё равно что помолился.

– Вот дураки! – заявила Вера.

Елена парировала:

– Дураки есть и среди наших людей. Разве вращать колесо – это не то же самое, что бездумно бормотать себе под нос молитву…?

И она рассмешила детей, напомнив, как их ключница, помолясь перед иконами, кричала на горничных и раздавала им оплеухи.

В Саратове у детей началась новая жизнь – вдобавок к Антонии у них появились три новых учителя. Одна из них – француженка Генриетта Пекёр – в дни французской революции была редкой красавицей. Синнетт писал о ней:

Её любимым занятием было рассказывать детям о том славном, прекрасном времени, когда «фригийские красные колпаки» выбрали её на роль богини свободы в уличном фестивале Парижа. День за днём она купалась в лучах славы, двигаясь по улицам города в пышной процессии. Сама рассказчица ныне представляла собой забавную старушку, согбенную под тяжестью лет, и более походила на злую фею Карабос, чем на кого бы то ни было. Но её юных благодарных слушателей трогало красноречие и очарование описываемых событий… Лёля тут же заявила, что будет «Богиней свободы» всю свою жизнь ^[88].

Следующим летом Елена нашла свой собственный «зал свободы» в огромном загородном особняке, полном подземных тоннелей, заброшенных коридоров, башен и укромных уголков, который семья арендовала на весь сезон. Вера вспоминает:

Нам позволили исследовать тоннели в сопровождении полдюжины мужской прислуги с фонарями и факелами… Елена не удовольствовалась одним-единственным визитом, впрочем, и второго ей тоже не хватило. Она сделала это зловещее место своим залом свободы и надежным убежищем, где она могла скрываться, прогуливая уроки. Прошло много времени, прежде чем её секрет был раскрыт… Из старых сломанных стульев и столов она соорудила себе башню в углу под окном, запертым на железный засов. Там, под самым сводом потолка, она могла прятаться часами, читая Книгу Премудрости Соломона, в которой были собраны всевозможные легенды…

Что до сказок, среди бесчисленной дворни Фадеевых была одна старая няня, которая славилась своим умением их рассказывать… В отличие от всех нас, с детской беззаботностью забывавших услышанное, Елена никогда не забывала этих сказок и не считала их выдумкой. Она всем сердцем сопереживала героям и верила, что все удивительные приключения происходили на самом деле ^[89].

Елена не только любила слушать и читать истории, целиком отдаваясь воображению, но и мастерски рассказывала свои собственные. Из воспоминаний Веры:

Примерно в десяти верстах от губернаторской усадьбы было поле, обширный песчаный участок земли, когда-то, очевидно, бывший дном моря или огромного озера, поскольку в почве находились окаменелые останки рыб, моллюсков и зубов неведомых (нам) чудовищ. Бóльшая часть этих останков была разрушена и истёрта временем, но порой можно было найти целые камни, на которых отпечатались фигуры различных видов рыб, растений и животных, ныне вымерших, но, несомненно, существовавших в доисторические времена. Не счесть удивительных и поразительных историй, которые мы, дети и школьницы, услышали от Елены в ту эпоху. Я хорошо помню, как она, растянувшись на песке, подперев голову ладонями и глубоко погрузив локти в мягкий песок, мечтала вслух и рассказывала нам о своих видениях, ясных, живых, и таких же осязаемых для неё, как сама жизнь!..

Как чудно она рассказывала нам о подводной жизни всех этих существ, чьи искорёженные останки теперь рассыпались в прах вокруг нас. Как живо она описывала их прошлые сражения на том самом месте, где она лежала, уверяя нас, что видела это своими глазами; и как подробно она рисовала пальцем на песке фантастические очертания давно исчезнувших морских чудовищ, буквально заставляя нас увидеть красочную флору и фауну этой ныне безжизненной местности… ^[90]

Уже в то время Елена говорила о реинкарнации.

Особое удовольствие ей доставляло собрать вокруг себя компанию из младших детей, как начнёт смеркаться, и, приведя всех нас в большой тёмный музей (в кабинете её бабушки), заставить, затаив дыхание слушать её фантастические истории… Каждое чучело животного в музее по очереди доверялось ей и рассказывало историю своих предыдущих инкарнаций, то есть жизней. Где она могла услышать о реинкарнации? Кто в христианской семье мог посвятить её в тайну метемпсихоза? Как бы то ни было, она растягивалась на своём любимом животном, гигантском тюлене, и, перебирая пальцами его мягкий серебристо-белый мех, повествовала о его приключениях, о которых будто бы узнала от него самого. И настолько яркими и убедительными были её истории, что даже взрослые против своей воли находили их интересными ^[91].

Среди слушателей Елены были и дети крепостных. В России крепостное право прекратило своё существование в 1861 г., за полтора года до того, как Линкольн отменил рабство в Америке ^[92]. В семье Фадеевых к крепостным относились скорее как к членам семьи, и княжна Елена никому не позволяла обижать их. В этом Елене Петровне как-то пришлось убедиться на собственном опыте. Через много лет эту историю от самой Е. П. Блаватской услышал Г. С. Олькотт, президент Теософского общества, и записал её в своих «Листах старого дневника»:

…Однажды, разгневавшись на старую няню, прожившую в семье Фадеевых всю жизнь, она ударила её по лицу. Когда об этом стало известно бабушке, она позвала девочку к себе, расспросила её, и той пришлось признаться в содеянном. Тогда бабушка, позвонив в колокольчик, созвала всех слуг, коих в доме было множество, и собрала их в большом зале. Она сказала внучке, что ударить беззащитную крепостную, которая не осмелится себя защитить, – поступок, недостойный истинной леди; и приказала ей попросить прощения у няни и поцеловать её руку в знак искренности.

Сперва ребёнок, пунцовый от стыда, был готов воспротивиться; но бабушка пригрозила, что выгонит её из дома с позором, если она сейчас же не повинуется. Она добавила, что ни одна по-настоящему благородная дама не откажется признать свою неправоту перед прислугой, особенно той, которая своей верностью заслужила любовь и доверие господ.

Будучи от природы доброй и сострадательной по отношению к людям более низкого сословия, девочка разрыдалась, встала на колени перед старой няней, поцеловала её руку и попросила прощения. Стоит ли говорить о том, что с этого времени она пользовалась всеобщим обожанием прислуги. Она рассказала мне, как много для неё значил этот урок, который научил её важному принципу – быть справедливым к тем, чьё социальное положение не позволяет ответить обидчикам ^[93].