Кто освободил Прагу в 1945 г. Загадки Пражского восстания - Олег Смыслов Страница 11

После этого Власова повели к трибуне, украшенной елками и с двумя пушками по сторонам, пока части перестраивались для церемониального марша. Началась легкая поземка. Время ожидания было заполнено моим докладом Власову, в котором я передал Власову мою оценку последних недель формирования. Он расспрашивал меня о подробностях и в конце концов спросил меня — оправдает ли себя дивизия в боевом отношении. Я подтвердил ему это с оговоркой, что для этого ей надо дать правильный тактический шанс. Власов кивнул мне головой.

Потом двинулись маршевые шеренги, вперив взгляд в своего главнокомандующего. Власов пропускал их, обращаясь к каждой роте, как это было принято в России, с несколькими ободряющими словами: «Вперед, молодцы!» или «Смело, сыны мои!». Он настаивал, чтобы генерал Кестринг, Ашенбреннер и я, поскольку мы говорили по-русски, тоже приветствовали проходившие части такими же подбадривающими словами. Мы это делали. Под конец прокатили танки Т-34, как некие советские призраки.

День закончился большим банкетом» {54}.

В своей книге Фрелих задает вполне резонный вопрос: «Какую же силу представляла Освободительная армия?» И тут же отвечает на него, как человек, прекрасно знающий предмет: «Если считать всех, включая «хиви», то это были сотни тысяч. Хотя они и носили нашивку РОА и были обработаны пропагандой из Дабендорфа, но Власову не подчинялись. Непосредственно под его командой находились только Первая и Вторая дивизии со всеми подразделениями и воздушные силы» {55}.

Комментируя этот ответ, Фрелих уточняет: «Как я уже упоминал, Гитлер одобрил создание Русского освободительного движения только в целях пропаганды, то есть его целью было разложить пропагандой Красную Армию и вызвать возможно большее число перебежчиков. Его не интересовало развертывание Власовского Движения до уровня серьезного начинания, которое могло принять решающее участие в борьбе с коммунизмом». И это действительно было именно так.

Пройдет всего две недели и все тот же полковник Герре вручит командиру первой дивизии РОА приказ германского командования о подготовке соединения к выступлению на фронт. Что тут началось! «Генерал Буняченко был поражен полученным приказом, который был передан ему, обойдя генерала Власова, — свидетельствует командир 2-го полка дивизии Артемьев. — Выразив полковнику Герре свое недоумение по поводу полученного приказа, генерал Буняченко немедленно связался с Власовым, который был в это время в Хойберте в 60 километрах от Первой дивизии. Если раньше немецкое командование могло безответственно бросать русские части в бой по своему усмотрению, то теперь, когда дивизия была в руках русского командования, дело обстояло несколько иначе. В тот же день генерал Буняченко вызвал к себе командиров полков и отдельных частей дивизии и объявил им полученный приказ. Он заявил при этом в самой резкой форме, что расценивает действия немецкого командования, как обман и предательство и что будет говорить с генералом Власовым. Командиры частей полностью разделяли мнение генерала Буняченко, и на этом же совещании был намечен план особых мероприятий в дивизии на случай возможного возникновения конфликта с немцами. Впервые возник вопрос о неподчинении, вплоть до вооруженного сопротивления» {56}. Произошло это 2 марта 1945 г.

С.А. Ауски (1922—2010), чешский историк, а в прошлом разведчик-проводник (переводчик) 2-го пехотного полка 1-й дивизии РОА, главной причиной недовольства Буняченко называет не только сам факт приказа германского командования русским частям, но и попытку разделить 1-ю дивизию РОА по разным железнодорожным транспортам на мелкие части {57}.

5-го марта в дивизию приехал Власов, чтобы урегулировать вопрос мирным путем. После его переговоров приказ был изменен: «Дивизия все же должна была выступить, но не в район Штеттина, а в район Люббен, Франкфурт-на-Одере, Котбус, юго-восточнее Берлина. Туда, по заверению немецкого командования, несколько позже должны будут прибыть Вторая дивизия, казачьи соединения и некоторые другие русские войсковые части. В ставке генерал Власов получил заверение, что в этом районе будут объединены все русские добровольческие части и что после этого они будут введены в бой под командованием генерала Власова» {58}. Изменился и план переброски. Теперь дивизия должна была следовать походным маршем до Нюрнберга, а затем, погрузившись в железнодорожные эшелоны, убыть в район Франкфурта-на-Одере.

По утверждению Ауски, дивизия покинула Мюн-зинген между 6 и 8 марта 1945 г. Офицером связи был назначен майор Хельмут Швеннингер. И здесь важно отметить следующий момент. По предварительной договоренности с немецким командованием, введение 1-й дивизии РОА в бой планировалось прежде всего в качестве пропагандистской акции. При этом Буняченко была обещана как артиллерийская подготовка, так и авиационная поддержка.

И еще. Главным мотивом действий многотысячной РОА Ауски называет «стремление к сохранению». Следовательно, все недовольства командования 1-й дивизии были связаны не только с нежеланием воевать, но и со скорейшим переходом к американцам и сдачей им в плен.

25-го марта последний эшелон 1-й дивизии РОА прибыл на станцию Либерозе, что находилась в 30 километрах от линии фронта. Части и подразделения разместились по окрестным лесам в ожидании дальнейших приказаний.

27-го марта дивизия поступила в распоряжение командующего 9-й немецкой армией генерала от инфантерии Буссе, который приказал подготовить вторую линию обороны, в 10—12 километрах от передовых немецких позиций. Как пишет Артемьев, «Это еще не означало введения дивизии в бой, но казалось очевидным намерение использовать дивизию в составе 9-й немецкой армии. Вновь возникало опасение, что части Освободительной Армии не будут сведены под командование генерала Власова. Дивизия перешла в отведенный ей район обороны и приступила к инженерному оборудованию своих предполагаемых позиций. Штаб дивизии расположился в деревне Гросс-Мукров, а полки готовили оборону по линии реки Штаубе, между Рейхскрейц и Мюльрозе, юго-западнее Франкфурта-на-Одере» {59}.

А 6-го апреля «Буняченко получил от командующего 9-й немецкой армии приказ о подготовке дивизии к наступлению на предместное укрепление с задачей отбросить в этом месте советские войска на правый берег Одера» {60}. Артемьев свидетельствует: «Немецкое командование решило возложить на Первую дивизию ту задачу, которая в продолжительных, напряженных боях не могла быть выполнена силами немецких частей при более благоприятных условиях, когда не было еще разлива и когда части советской армии еще не успели здесь достаточно укрепиться» {61}. Естественно, что Буняченко снова выступил против такого приказа, заявив: «его дивизия находится в подчинении генерала Власова и напомнил командующему о его недавнем заявлении по поводу подчиненности и боевого использования дивизии» {62}.