Полководцы Московского царства - Дмитрий Володихин Страница 11

Холмский простоял у Казани всего семь недель: с середины мая по начало июля 1487 года.

Вместо пленного Алегама князь посадил «на царство» Магмед-Аминя ^[39].

Взятие Казани — успех огромный, фантастический. Захват одной из ордынских столиц и не снился Руси во времена, скажем, Дмитрия Донского или даже Василия II. Казань на протяжении нескольких десятилетий представляла собой постоянную угрозу для Москвы. Набеги казанцев обходились страшно дорого! Казань не имела столько сил, чтобы сокрушить Москву, но располагала ресурсами «молодого хищника», жадного до чужого имущества и мечтающего о рабах-иноплеменниках. Тысячи и тысячи русских томились в казанском плену. Победа князя Холмского позволила Ивану III без малого на два десятилетия избавить Россию от опасностей со стороны Казанского ханства. Государь московский ставил туда «подручных» правителей, подкрепляя твердость их пребывания на престоле вооруженной силой. И русский пахарь на восточных рубежах мог спокойно идти за плугом, а русский купец — не бояться грабежа.

Исключительно высоко оценивает результаты победы над казанскими татарами в 1487 году современный историк В. А. Волков: «Победа, одержанная Москвой над Казанью, имела огромное значение. Окончательно покорить татарское государство в 1487 году не удалось, но на долгие годы оно попало в тесную зависимость от русской политики. Впрочем, московское правительство не выдвигало тогда к Казани особенных территориальных и политических требований, ограничившись полученными от нового казанского «царя» обязательствами не воевать против Русской Державы, не выбирать нового хана без согласия великого князя, а также гарантиями обеспечения безопасности русской торговли. Мухаммед-Эмин пользовался полным доверием и поддержкой русского правительства» ^[40].

Холмский успешно решил тактическую задачу, которую после него на протяжении шестидесяти пяти лет не сумел решить никто из русских полководцев, действовавших на восточном направлении. Сложность ее состояла в том, что у войска, идущего на Казань, чрезвычайно растянуты коммуникации. Проще говоря, его неоткуда снабжать. При этом боевые действия происходят во враждебной среде: местные народы на всем протяжении почти вековых русско-казанских войн, с середины XV столетия по середину XVI, чаще проявляли недоброжелательное а то и открыто враждебное отношение к пришельцам с запада. Для них русские воеводы были примерно тем же, чем являлись темники Батыя для русских в 1237–1240 годах: чужаками, разорителями. А значит, русскую армию помимо борьбы за столицу ханства ожидали еще и нападения с разных сторон, из засад, от малых «городков» татар и «черемисы». Стремление же довезти припасы, артиллерию, значительную часть войск на судах нередко создавало дополнительный риск для судьбы всей кампании: «судовая рать» могла попасть в западню, что, в свою очередь, создавало опасность для сил, шедших «полем». Впрочем, даже если «судовая рать» счастливо доставляла провиант, порох, пушки, подкрепления, то и на этих запасах огромное воинство не могло долгое время поддерживать свое существование во враждебной стране… Таким образом, разделение сил при наступлении на Казань почти неизбежно, но весьма рискованно, а растянутость коммуникаций в любом случае создает труднорешаемую проблему обеспечения.

Ключик, подобранный Холмским к Казани, выглядит вроде бы просто и незамысловато: князь действует с максимальной быстротой и решительностью. Он искал боя, то есть способа перемолоть живую силу противника и тем самым деморализовать его. Князь громит внешнюю рать казанцев, громит рать, вышедшую из города, вызывает подмогу, видя, что не имеет должного преимущества в силах, устраивает тесную блокаду и угрожает скорым беспощадным штурмом самой Казани. Запасы в лагере его полевого соединения не успевают иссякнуть, а дело уже сделано.

Но до такой «простоты» может додуматься только искусный военачальник, притом человек отважный, волевой, энергичный. Холмский понимал, что долгая осада работает против него, что оставлять безнаказанными нападения извне нельзя, что действовать надо на пределе возможностей русской армии. Мало кто после него достигал той же ясности в понимании этих тактических и «логистических» проблем.

Несколько лет спустя, будучи уже немолодым человеком, Даниил Дмитриевич еще успел поучаствовать в первой большой войне между Россией и Великим княжеством Литовским. Летом 1492 года он возглавил большую пятиполковую рать, направленную в набег на северские города, пребывавшие тогда под властью Литвы.

О походе этом известно крайне мало. Во время переговоров осенью 1492 года литовский дипломатический представитель Иван Владычка заявил, обращаясь к Ивану III: «Пришла к нам весть, што люди твои, в головах князь Федор Оболенский, приходил со многими людьми войною безвестно, и городы наши Мценеск и Любутеск зжог, и наместника нашего мценского и любутского Бориса Семеновича свел, и бояр мценских и любутских з жонами и з детьми и иных многих людей головами в полон повели, и животы и статки побрали» ^[41]. Оболенский командовал самым малым, а именно Сторожевым полком в армии Холмского. Летопись сообщает, что он взял город Мценск ^[42]. Расстояние между Любутском и Мценском огромное, около 130 километров по прямой, а это три-четыре дня конного хода. Маловероятно, чтобы князь Федор Васильевич Оболенский-Телепень оперировал на обоих направлениях. Видимо, под Любутском осуществляли тактическую работу другие части из состава армии князя Д. Д. Холмского.

Если Мценск был взят столь незначительными силами, то неизвестно, какое применение нашли прочие полки. Вероятно, они, зайдя на литовскую территорию, по терминологии того времени — «распустили войну», то есть разорили пограничные места и взяли «полон», вместе с тем захватили Любутск, а потом спалили городские укрепления.

В целом можно констатировать еще один поход в карьере князя Д. Д. Холмского, завершившийся успешно.

В 1493 году полководец оставлен в Москве, при особе великого князя. Косвенно это свидетельствует о том, что Даниилу Дмитриевичу уже не хватает здоровья на дальние походы. Иначе князь, столько раз показывавший свой блистательный тактический талант, вряд ли оказался бы вне масштабных военных действий, которые тогда велись на западе России.

Вскоре он скончался.

Князь Холмский был блистательной кадровой находкой Ивана III. Его тактический дар стал солидной гирей на чаше весов переменчивой судьбы рождающейся России. Именно этим инструментом Иван III «сломал» сначала Новгород, затем Казань, именно с его помощью он отразил нашествие Ахмата. Можно многое говорить о социально-экономических и внешнеполитических факторах, действовавших при создании единого Русского государства, но совершенно неправильно сбрасывать со счетов фактор личный. Талантливый полководец всегда в цене. Порой на его плечи ложится бремя спасителя отечества. Иногда он — разрушитель старого порядка, иногда — его восстановитель. Но, стоит повторить, он всегда в цене, поскольку его способности имеют непостижимую мистическую природу дара Божьего, а без него все осложняется.