Жан-Поль Готье. Сентиментальный панк - Элизабет Гуслан

* * *

Журнал на улице Кристины, где я работала, трясло как шейкер. Мы тогда готовили передовицу с помпезным названием «Смерть авангардов». Один автор накануне опубликовал острополемическое эссе, в котором сообщалось о «поражении мысли». По его мнению, в восьмидесятые годы стали путать божий дар с яичницей, рядополагая Баха и Мадонну, «Индиану Джонса» и «Убийцу» Фрица Ланга, «Алжирских женщин» Делакруа и какую-нибудь изготовленную Ивом Сен-Лораном куртку. Он писал, что подобное смешение высокой культуры и потребительской, настоящего искусства и развлечений грозит нам погружением в варварство. Особенно раздражали нашего мыслителя мода и рэп. Стоило рассмотреть этот вопрос.

Жизнь – странная штука. Не будь Алена Финкелькраута ^[1], я бы никогда не познакомилась с Жан-Полем Готье. Журналистика – область довольно причудливая, можно сказать, что журналист постоянно вторгается в жизнь тех, кто творит современность. У меня выдалась тяжелая рабочая неделя: в понедельник я исповедовала монсеньора Гайо, епископа Эврё, в среду выслушивала признания Жанни Лонго, прозванной «Кристин Анго ^[2] велоспорта», а в пятницу я услышала Жан-Франсуа Кана ^[3]: «Не заскочить ли нам к этому безумцу с желтыми волосами, который шьет юбки для мужчин, как его там по имени?»

Я знала, как его зовут. Все девушки в редакции это знали. Пара неисправимых воображал даже хвастали, что присутствовали на его первом показе в планетарии Дворца открытий в 1976 году. Они восторженно рассказывали, какие чудеса творил Готье с водопадами дешевой ткани и скатертями из рафии. Другие же добровольные жертвы ультрасовременной моды уже были счастливыми обладательницами легендарной матросской майки с белыми и синими горизонтальными полосками и облегающих брюк из искусственной кожи «скай». Эти относились к категории изобретательных голодранцев, в которую входила и я. Мы ничего не могли позволить себе купить в бутике, но внимательный взгляд на новые коллекции вместе со смекалкой и изобретательностью с грехом пополам позволяли нам выглядеть более или менее сносно одетыми. Блошиный рынок возле станции метро «Порт-де-Клиньянкур» позволял приобщиться к Готье без нанесения ощутимого урона собственным финансам. Я откопала там старую пачку ученицы балетной школы из тарлатана и настоящую кожанку «Перфекто» 52-го размера, принадлежавшую когда-то кому-то из «ангелов ада». Дикое и сногсшибательное сочетание, идея которого была позаимствована у Жана Поля Готье. Ничего лучше для дискотеки и придумать нельзя!

В 1987 году панки уже вышли из моды, движение исчерпало себя, и все потихоньку стали перенимать готический или андрогинный стиль. Театр-клуб «Палас» утратил свой блеск. Люди стали приглядываться к клубу «Ле Бэн». Прежде чем появиться там вечером, требовалось серьезно подготовиться. Могла бы подойти одежда таких марок, как «Alaia», «Dorothee Bis», «Agnès B.». Но по-настоящему дойти до nec plus ultra, то есть достигнуть крайности, можно было только одним способом: готьеризоваться. Нижняя юбка с мотоциклетными ботинками, тельняшка, превращенная в браслет консервная банка, прежде всего бутафория. Если вдохновение вас подводило, на помощь приходили джинсы и китайская шляпа, джинсы и напоминающий парик чепчик, джинсы и вывернутый наизнанку платок «Hermès», который можно было использовать как шаль, как фартук, как слюнявчик – неважно как, лишь бы он не обвивал вашу шею в стиле «пикник в Сен-Клу». Будем честны: редко удавалось приблизиться к роскоши туалетов, которые демонстрировали модели на подиуме во время дефиле, – но у нас была возможность попытаться, дерзнуть поэкспериментировать со стилем и, так сказать, подмигнуть кутюрье. Злые языки сравнивали его игровые творения с маскарадными костюмами. Тех, кто стремился выглядеть сексуально, тоже не восторгало его творчество, зато бунтари обожали Готье. Короче говоря, можно было быть за или против Жана Поля, но оставаться равнодушным не мог никто.

В тот день я была против, очень против. Но этот «хулиган моды», «анфан террибль» ^[4] французской моды – это крылатое выражение стало его прозвищем – лично заехал за желавшей взять у него интервью журналисткой, не специализировавшейся на моде, и привез ее в огромное нелепое здание по адресу: улица Вивьен, дом 6. Сразу бросались в глаза его простота, его скромность, быстрая походка, пластика танцовщика, самоирония, миловидность и добродушие осветленного перекисью водорода мишки из «Care Bears» ^[5], вознесшие его, против воли, на модный олимп и сделавшие мировой звездой. То, что этот взлет совпал с вхождением в некий клуб творцов, куда попасть можно было, произнеся три магических слога, его, казалось, совершенно не интересовало. Сидя за столом цвета тикового дерева, на котором причудливо перемешались мотки ниток, большие ножницы, обрезки ткани и разные японские гаджеты, он, не переставая говорить, быстро делал наброски силуэтов и орнаментов. Потом вставал, накидывал на плечи манекена шаль, одновременно отвечая не слишком начальственно-профессиональным тоном ассистентам в кедах, которые задавали ему вопросы наперебой, снова садился… Все это происходило в напоминающей перемену в школе обстановке, далекой от того, что принято считать рабочей атмосферой. Я быстро поняла, что этот человек не любит сидеть на одном месте и, несмотря на то что ему лишь немногим за тридцать, он уже точно знает, что есть мода, а что ею не является; а силу воздействия его тающей на губах улыбки не измерить никакой шкалой.

Он был до неприличия симпатичен. По телевизору и по радио крутили песенки типа «Marcia Baila», хита группы «Les Rita Mitsouko». В клубах золотая молодежь отплясывала под Дао ^[6], и некая дива из Южной Америки, чем-то похожая на Лорен Бэколл ^[7], отчеканивала одуряющую односложную румбу: «Ты, ты, мой ты…» В моде у исполнителей были забористый юмор, андрогинность и китч. Когда Лио ^[8] в пурпурном корсете стала угрожающе призывать: «Внимание на брюнеток!» – блондинки подняли бунт. Каролин Лёб укрывала «ватой» своей лени все, что только можно ^[9]. Это был расцвет «клип-культуры», свободного радио и своего рода «криминального чтива» задолго до знаменитого фильма. Готье, естественно, предвосхищал все это.